В Соединенных Штатах уже был подготовлен проект закона, предоставлявший Советскому Союзу режим наибольшего благоприятствования в торговле. Президент Никсон был готов развивать отношения с Москвой. Но влиятельный сенатор Генри Джексон предложил поправку к закону, которая ставила предоставление этого режима в зависимость от отмены налога и предоставления советским гражданам права свободно покидать свою страну (в нижней палате такую же поправку внес конгрессмен Вэник).
20 марта 1973 года на заседании политбюро Брежнев не мог сдержать своего недовольства. Он не хотел, чтобы история с указом сорвала ему поездку в Соединенные Штаты:
— Разгорелась истерия вокруг так называемого образовательного налога на лиц, выезжающих за границу. Я много думал, как быть. На прошлом заседании политбюро мы условились, что товарищ Андропов примет соответствующие меры. Я сказал тогда — приостановить взимание налогов. Не отменяя закона, отпустить партию из пятисот евреев, которые никакого отношения ни к секретности работы, ни к партийным учреждениям не имеют. Но я стал проверять, душа моя беспокойная. Думаю, спрошу товарища Щелокова. А он ответил, что ему о решении заморозить взимание налога ничего не известно. Щелоков не виноват — он не был на политбюро. Звоню Юрию Владимировичу: как же так? Юрий Владимирович говорит: я разговаривал с замом Щелокова. Значит, заместитель ему не передал. Звоню товарищу Громыко, прошу проверить по консульствам. Оказывается, до сих пор взимают плату…
— Это было до вашего указания, — оправдывался Андропов.
— Мы говорим об этом с прошлого года, — отрезал Брежнев. — Указания не выполняются. Меня это беспокоит. Я не ставлю вопроса об отмене закона, а если хотите, и этот вопрос можно было поставить. Будем ли мы зарабатывать деньги на этом деле, или проводить намеченную политику в отношении Соединенных Штатов? Джексон уже внес свою поправку. Джексон нас опередил. Вот я и думаю, что тогда стоит наша работа, если так оборачивается дело? Ничего!
Андропов попросил слова:
— За последнее ваше указание, которое было дано на прошлом политбюро, я несу ответственность. По моей вине мы задержали на шесть дней исполнение вашего указания, это просто неповоротливость нашего аппарата. В субботу вы мне позвонили, в субботу мы связались с товарищем Щелоковым.
— Я в субботу и в воскресенье и так на воздух не выходил, — прервал его Брежнев, — а еще пришлось заниматься этим вопросом. Юрий Владимирович, извините! Киссинджер приходит к Добрынину и говорит, помогите как-нибудь, Никсон работает с сенаторами, но не может пробить закон о предоставлении нам режима наибольшего благоприятствования. Зачем нам это нужно?
Председатель КГБ не хотел сдаваться:
— Леонид Ильич, я хочу попросить вас рассмотреть и другой вопрос. Вот сидит товарищ Громыко, он знает — англичане в свое время внесли в ЮНЕСКО предложение о предотвращении утечки мозгов. Мы сейчас выпускаем и стариков, и детей, и взрослых. Едут врачи, инженеры и так далее. Начинают и от академиков поступать заявления. Я вам представил список.
— Никаких академиков, — ответил Брежнев, — отберите пятьсот человек и отправьте.
— Я не слышал, чтобы какие-то академики уезжали, — заметил Косыгин, который недолюбливал Андропова.
Брежнев продолжал рассуждать:
— Я себе задаю вопрос — разве у нас цыган больше, чем евреев? Или у нас есть закон, преследующий евреев? А почему не дать им маленький театрик на пятьсот мест, эстрадный еврейский, который работает под нашей цензурой, и репертуар под нашим надзором? А что если открыть школу? Наши дети даже в Англии учатся. Сын Мжаванадзе воспитывается в Англии. Я так рассуждаю: открыли в Москве одну школу, называется еврейская. Программа вся та же, как и в других школах. Но в ней национальный язык, еврейский, преподается. А что если разрешить еврейскую еженедельную газету? Я это говорю свободно, потому что я еще не поднял руки за то, что говорю. Я просто пока рассуждаю… в принципе. Товарищи понимают это?
Все согласно закивали.
— Давайте примем предложения, — сказал Косыгин.
— Не надо давать письменных указаний, — предупредил Брежнев. — Надо вызвать работников и сказать им. Причем это не каждый может понять. Еще могут разболтать, что это только тактические шаги…
Под давлением Брежнева советские руководители пошли на попятный: в апреле 1973 года сообщили американцам, что действие указа о налоге приостановлено, а затем его и вовсе отменили. Более того, по секретным каналам Вашингтону обещали, что будут ежегодно выпускать не меньше тридцати пяти тысяч евреев, желающих эмигрировать в Израиль. Видя, что дело плохо, увеличили цифру до сорока пяти тысяч.
Государственный секретарь Генри Киссинджер пытался спасти закон о предоставлении Советскому Союзу режима наибольшего благоприятствования в торговле, но его разговоры с сенаторами были безуспешны. Возмущение советской политикой была настолько велико, что летом 1974 года законопроект о торговле был утвержден с поправкой сенатора Джексона. 3 января 1975 года президент Джеральд Форд, сменивший в Белом доме Никсона, подписал закон, и он вошел в силу. Поправка Джексона-Вэника действует и по сей день…
Леонида Ильича Брежнева накануне поездки в Соединенные Штаты терзали те же мысли, что и Хрущева в свое время: отнесутся ли к нему как к равному в этой цитадели капитализма? И что скажут на родине, когда на экранах телевизоров увидят его в компании с империалистами?
В конце апреля 1973 года Брежнев выступал на пленуме ЦК с докладом «О международном положении и внешней политике КПСС». Это было перед поездкой на переговоры с Никсоном. Брежневу нужна была поддержка, и он получил ее. Министр обороны Гречко сказал:
— Леонид Ильич, в своей трудной и ответственной работе помни, что мы с тобой, что ты опираешься на плечи народа, нашей партии и Советской армии!
Эти слова исключали сомнения в верности курса Брежнева.
16 июня Брежнев прилетел в Вашингтон. В здании советского посольства дал большой обед. Продукты и спиртное были доставлены спецсамолетом из Москвы.
22 июня после обеда в советском посольстве Брежнева повезли в Сан-Клемент — загородную резиденцию Никсона. Поскольку Леонид Ильич захотел расположиться поближе к американскому президенту, то его поселили в коттедже, в котором обычно жила дочь Никсона.
На встрече с президентом в узком составе Брежнев обрушился на китайцев. Киссинджер записал его слова. Китайцы, по мнению Брежнева, вероломны и умело скрывают свои истинные цели. «Культурная революция» — пример морального вырождения. Какие же это руководители, возмущался Брежнев, если они подавляют свой народ и в то же время пропагандируют свои идеи по всему миру? Брежнев намекнул, что, по мнению советских врачей, Мао Цзэдун страдает психическим заболеванием.
Цель этого монолога состояла в том, чтобы предостеречь Соединные Штаты от сотрудничества с Китаем в военной сфере.
Во время ужина с Никсоном, на котором больше никого не было и во время которого была выпита заботливо припасенная американским президентом бутылка охлажденной «Столичной», Брежнев сетовал на то, как трудно ему убеждать коллег по руководству — особенно Подгорного и Косыгина, в необходимости разоружения и установления хороших отношений с Соединенными Штатами.
