Генеральный секретарь встретил гостя очень любезно, посадил напротив себя и доверительно сказал:
— Ты знаешь, трудно мне стало разбираться с бумагами. Навалят стопку телеграмм, а мне нужны люди, которые в них разберутся и дадут то, что мне нужно знать. Мне тебя посоветовали. Я к тебе присматривался, не скрою. И предлагаю тебе пойти работать в ТАСС.
Тогда генеральным директором телеграфного агентства был Сергей Георгиевич Лапин, человек с богатой биографией, очень консервативными убеждениями и едким юмором. Он окончил два курса Ленинградского историко-лингвистического института и пошел работать в «Винницкую правду». В 1942 году его взяли в отдел печати ЦК, и дальше он пошел в гору. После смерти Сталина Лапина перевели в МИД. При Брежневе он поехал послом в Китай, а через два года возглавил ТАСС.
— А куда же Лапина? — поинтересовался Замятин.
— Он пойдет на телевидение, — ответил Брежнев.
У Брежнева Лапин пользовался неограниченным доверием. Сергей Георгиевич наиболее важные разговоры начинал такой фразой:
— Я вчера обедал с Леонидом Ильичом…
После такого вступления возражать Лапину решался только тот, кто завтракал или ужинал с генеральным секретарем.
— ТАСС, — продолжал Леонид Ильич, — это то, что дает нам информацию. Я хочу, что ты отбирал информацию, чтобы я первым узнавал, что происходит…
Иначе говоря, генеральный секретарь хотел, чтобы главный источник информации о положении в стране и мире перешел в руки лично ему преданного человека. Лапин и был таким, но ему предстояло сменить на телевидении Николая Месяцева, друга Шелепина.
Первым заместителем Лапина, отвечавшим за телевидение, стал Энвер Назимович Мамедов. Они работали рука об руку многие годы. Мамедов был человеком одаренным, прекрасно отличал людей талантливых от неталантливых, но главная его задача состояла в проведении линии партии.
«Высокий, смуглый, холеный брюнет с властным, жестоким лицом, с цепким, безжалостным взглядом и отрывистой категоричной речью, — таким увидел Мамедова ленинградский сценарист Лев Мархасёв, — в отличном английском костюме в клетку, благоухая неведомым мне парфюмом, он являл собой странную помесь шахиншаха с лордом».
Выбор Брежнев сделал верный. Гостелерадио Лапин возглавлял пятнадцать лет, только в декабре 1985 года Горбачев отправил его на пенсию. И Леонид Митрофанович Замятин ориентировался только на генерального секретаря.
— Давай сразу договоримся, — сказал Брежнев, — что ты завтра уже будешь в ТАССе.
— Почему завтра? — поинтересовался Замятин.
— Можно сегодня, — улыбнулся Брежнев и позвонил Суслову: — Замятин у меня. Он сейчас к тебе зайдет, ты с ним договорись. Нужно, чтобы завтра его представили в ТАССе.
В Молдавии у Леонида Ильича был еще один помощник — Сергей Павлович Трапезников. В два года он остался без родителей. В анкете писал, что до тринадцати лет воспитывался в детдоме, потом работал у кулаков по найму, трудился на лесопильном заводе учеником моториста…
В семнадцать лет его взяли в райком комсомола, оттуда послали учиться во втуз, затем в Химико-технологический институт в Самаре. Но Трапезников не доучился, а вернулся в комсомол — заведовал отделом в Керенском райкоме Пензенской области, был в Самаре заместителем главного редактора краевой молодежной газеты «Будь готов».
Из комсомола его перевели на партийную работу: заведующий парткабинетом и культпропотделом, второй секретарь, первый секретарь райкома, заведующий отделом Пензенского обкома партии… С 1944 по 1946 год он учился в Высшей партийной школе, потом стал аспирантом Академии общественных наук при ЦК. Параллельно окончил исторический факультет Московского педагогического института.
В Пензе он работал под началом Константина Устиновича Черненко. После войны тот уехал в Кишинев и предложил Трапезникову присоединиться к нему. Сергея Павловича назначили директором республиканской Высшей партийной школы и одновременно главным редактором журнала «Коммунист Молдавии». Он вошел в команду Леонида Ильича.
Потом на несколько лет, когда Брежнев уехал из Кишинева, они расстались. В 1956 году, став секретарем ЦК, Леонид Ильич вспомнил о Трапезникове и взял его к себе помощником. Сергей Павлович вскоре защитил докторскую диссертацию.
Проработав несколько лет в аппарате, Трапезников попросил отпустить его на научную работу. Леонид Ильич пошел навстречу. В январе 1960 года Трапезникова утвердили заместителем ректора Высшей партийной школы по научной работе. Он стал профессором. В мае 1965 года Брежнев восстановил самостоятельный отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС и поставил во главе Трапезникова.
Перед назначением поделился с Александровым-Агентовым:
— Знаешь, я думаю заведующим отделом науки сделать Трапезникова. Как ты думаешь?
Александров-Агентов признавался потом, что пришел в ужас: Трапезников — безграмотный, примитивный человек. Он сказал Леониду Ильичу:
— У меня в сейфе лежит написанная Трапезниковым от руки бумага, в которой на одной странице восемнадцать грубейших орфографических ошибок. И этот человек будет руководить развитием нашей науки, работой академиков?
Брежнев нахмурился и оборвал разговор. Грамотных людей полно, а по-настоящему преданных куда меньше…
Трапезников в начале 1930-х попал в страшную автокатастрофу, долго лечился. Холуи рассказывали, что его травма — следы войны, что Трапезников прошел рядом с Брежневым всю Великую Отечественную… Сергей Павлович не спешил опровергать эту легенду. Ходил он, как больной полиомиелитом, вспоминал заместитель заведующего международным отделом ЦК Анатолий Сергеевич Черняев. Одна рука безжизненно висела, шея, вдавленная в приподнятые плечи, не поворачивалась. Мертвенно бледное лицо, тусклые неподвижные глаза.
«Но он не вызывал жалости, — писал о нем бывший сотрудник аппарата ЦК Иван Дмитриевич Лаптев. — Более того, наверное, даже мысль о жалости или отвращении не могла прийти в голову тем, кто с ним сталкивался.
Я не раз наблюдал, как его подчиненные, люди достойные, достаточно молодые, в других условиях раскованные, буквально спадали с лица перед встречей с ним. Его сотрудники не смели отступить ни от одного слова в тексте, если этот текст посмотрел Трапезников…
На совещаниях руководителей научных учреждений, которые он проводил (я был на таких совещаниях два или три раза), царила цепенящая гнетущая атмосфера».
По мнению коллег, Трапезников был сталинистом и редкостным мракобесом. Он даже кандидата в члены политбюро Бориса Николаевича Пономарева, руководителя международного отдела ЦК, считал ревизионистом.
Он писал настоящие доносы на тех, кого считал недостаточно твердокаменным. Например, на секретариате ЦК обсуждалась записка Трапезникова, в которой он обрушился на бывшего главного редактора «Правды» Алексея Матвеевича Румянцева, ставшего вице-президентом Академии наук:
