Все обкомы и ЦК национальных республик зависели от управляющего делами. Без него нельзя было построить новое здание обкома, поликлинику для начальства, детский сад для детей аппарата, получить новые машины для партийного гаража. Зарплату в партии получали почти триста тысяч чиновников.
Обком партии руководил огромным регионом, но не смел потратить лишнюю копейку сверх утвержденного бюджета и в финансовых вопросах полностью зависел от управления делами.
Скажем, первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов просил управление делами ЦК выделить семьдесят две тысячи рублей на реставрацию и установку перед зданием ленинградского филиала Центрального музея В. И. Ленина исторического броневика, на котором Ленин выступал в апреле 1917 года, и на изготовление электрифицированной карты «Ленинские места в Ленинграде и области». Даже этого вопроса член политбюро и руководитель крупной парторганизации сам решить не мог!
Первый секретарь Татарского обкома просил Павлова выделить тридцать тысяч рублей на осуществление плана мероприятий «по восстановлению мемориальности, благоустройству улиц и территорий, прилегающих к домам-музеям В. И. Ленина в г. Казани и месте первой ссылки В. И. Ленина…».
Такое огромное хозяйство делало управляющего влиятельной фигурой. С ним считались и секретари ЦК. Они от него зависели, а не он от них. Он обязательно присутствовал на заседаниях секретариата ЦК, как и заведующий общим отделом.
Георгий Сергеевич стал доверенным человеком Брежнева. Ему многое прощалось. Рассказывают, что Павлов влюбился в одну молодую женщину. У них начался роман. И вроде бы Георгий Сергеевич уговорил своего сына жениться на этой женщине.
Сын работал за границей. А тайный роман продолжался, любовь не угасла. Когда у Павлова-старшего умерла жена, он решил узаконить отношения. Георгий Сергеевич пошел к Брежневу и всё ему рассказал:
— Так и так, мы любим друг друга.
Брежнев, сентиментальный по натуре, махнул рукой и благословил старого друга на новый брак.
Павлов развел сына и женился на своей бывшей невестке.
Брежнев позаботился и о том, чтобы должность начальника Четвертого главного управления при Министерстве здравоохранения не занял человек Шелепина.
Леонид Ильич тогда еще не жаловался на здоровье, но угадал важность этого поста. Состояние здоровья высших людей в государстве — бесценная информация в борьбе за власть.
Леонид Ильич попросил министра здравоохранения академика Бориса Петровского подыскать человека со стороны. Петровский предложил молодого и энергичного профессора-кардиолога Евгения Ивановича Чазова, который во время первой же беседы понравился Брежневу тем, что не стремился к высокой должности.
Заканчивая разговор, Леонид Ильич сказал:
— Вот если бы вы сразу согласились, я бы еще подумал, назначать вас начальником управления или нет. А если отказываетесь, значит, лучше вас никого не найдешь. — И, обратившись к начальнику своей охраны Александру Яковлевичу Рябенко, пошутил: — Саша, Евгений Иванович не хочет идти работать в Четвертое управление. Ты найди в охране здания милиционера не ниже полковника и отправь с ним в управление. Пусть начинает работать.
Чазов поставил кремлевскую медицину на очень высокий уровень, в ее учреждениях осваивали современные методики и использовали новейшие препараты. Он сыграл большую роль в том, что «пациент номер один» так долго смог оставаться на посту главы партии и государства.
Привилегии номенклатурной жизни
В этом мире выжить и продвинуться по карьерной лестнице было необыкновенно трудно. Требовались особая предрасположенность к аппаратной игре и годы тренировки.
Наиль Биккенин, который много лет проработал в ЦК партии, писал: «Я безошибочно мог определить в аппарате ЦК бывших комсомольских работников по тому, как они садились и выходили из машины. Такую непринужденность и автоматизм навыков можно было приобрести только в молодости».
Заместитель Твардовского в «Новом мире» Алексей Иванович Кондратович в своем дневнике запечатлел нравы того времени, в частности нравы комсомольских чиновников:
«Казалось бы, молодежь… Но в том-то и дело, что это никакая не молодежь, а специфическая категория — чиновничий подрост — смена аппаратного руководства. Это люди, заранее планирующие свою жизнь в руководителях. Молодые люди, еще ничего не сделавшие в жизни и не накопившие никакого опыта, кроме начально-руководящего, уже призваны руководить, учить, воспитывать. Есть в этом что-то ненормальное, противоестественное.
Не случайно именно комсомольские деятели — самые консервативные из всех возможных у нас деятелей. Они еще трусят, боятся ошибиться, но усвоив самую главную заповедь: держи и не пущай! — не пущают. Их легко натравить, напустить на кого угодно. Они по-молодому энергичны и услужливы.
Они — в начале карьеры, и это определяет всю их психологию. Но они и легко поддаются растлению, ибо, в сущности, уже растлены».
По словам Карена Брутенца, который полжизни провел в ЦК, сталинский период породил почти безусловный рефлекс подчинения, полного согласия с очередной директивой, подобострастие в отношении начальства и комформизм. Недаром бытовала шутка о работниках, которые на прием к начальству приходили с двумя вариантами решения — противоположного содержания и, уловив настроение хозяина кабинета, вытаскивали нужную бумагу.
Вершиной аппаратной карьеры была работа в центральном аппарате партии. В комплексе зданий на Старой площади царила особая атмосфера.
Отделы ЦК делились на общепартийные и отраслевые. Первые обеспечивали работу Центрального комитета — общий отдел, отдел организационно-партийной работы, отдел пропаганды… Вторые курировали соответствующие отрасли.
В отделах первой группы трудились чистые аппаратчики, прошедшие большую школу профессиональной партийной работы. В отраслевые отделы попадали и люди с практическим опытом, специалисты в области сельского хозяйства, промышленности.
Отделы оргпартработы и пропаганды формировались главным образом из провинциалов.
Международные отделы недолюбливали в аппарате: международники, во-первых, имели возможность часто ездить за границу; во-вторых, работа у них была более чистенькая, приятная; в-третьих, они были образованнее, не из партийного аппарата, а из науки, журналистики («не свои»!). Им инстинктивно не доверяли, подозревали в ревизионизме, хотя и не всякий работник аппарата мог объяснить, что это такое.
Карьерная лестница в отделах ЦК была простой — инструктор (в международных отделах — референт) — зарплата триста рублей, заведующий сектором — четыреста рублей, заместитель заведующего — пятьсот рублей, заведующий, который иногда был одновременно и секретарем ЦК… В некоторых отделах создавались группы консультантов. Консультант приравнивался к заведующему сектором, руководитель группы — к заместителю заведующего.
Заместитель заведующего отделом имел право подписывать бумаги от имени отдела.
