Но Брежневу эта идея не понравилась. Он считал, что Колбин в Грузии нужнее. Второй секретарь в национальной республике был наместником Москвы, но при этом должен был вести себя достаточно деликатно, чтобы не обижать национальные кадры. И срывать Колбина с места Брежневу не хотелось.
Тогда Рябов предложил своего воспитанника Бориса Николаевича Ельцина, который был секретарем обкома по строительству и промышленности.
— Ельцина в Москве не знали, поэтому провести его кандидатуру было трудно, — рассказывал Рябов. — Он даже не был депутатом Верховного Совета РСФСР. Когда я поднял вопрос о Ельцине, Брежнев удивленно говорит: а кто он такой? Мы его не знаем. Почему не хочешь выдвинуть второго секретаря?
Иван Капитонов уже принес Брежневу объективку на второго секретаря обкома Евгения Александровича Коровина. Он подходил по анкете.
В отделе организационно-партийной работы ЦК КПСС существовал кадровый резерв на каждую номенклатурную должность.
Номенклатура — это перечень должностей, назначение на которые и смещение с которых проходило под контролем партийного комитета. Номенклатура существовала, начиная с уровня райкома партии. Нельзя было переизбрать даже секретаря первичной парторганизации, не согласовав кандидатуру с райкомом.
Номенклатура ЦК КПСС делилась на несколько категорий. Низший уровень — учетно-контрольная, это когда вопрос о назначении согласовывался с отделом ЦК, где с кандидатом на должность беседовал инструктор, заведующий сектором или заместитель заведующего отделом.
Номенклатура секретариата ЦК — более высокий уровень. Одних кандидатов на высокие должности приглашали непосредственно на секретариат — в день утверждалось назначение нескольких десятков человек, другие назначались путем заочного голосования секретарями ЦК. Они получали краткие личные дела кандидатов, подготовленные отраслевым отделом, и должны были в случае согласия поставить свою подпись. Часто секретари ЦК этих людей не знали и просто расписывались, полагаясь на мнение отдела.
И еще была номенклатура политбюро: первые секретари обкомов, крайкомов, национальных республик, министры и заместители председателя Совета министров, высший командный состав армии, послы и некоторые главные редакторы газет и журналов. Но предварительно эти кандидатуры обсуждались и на секретариате ЦК.
Если речь шла о секретаре обкома в национальной республике, то формально его утверждало бюро ЦК республики, но в решении делалась запись: «Просить ЦК КПСС утвердить». Без одобрения Москвы назначение не происходило. На Украине по традиции существовало политбюро ЦК КПУ, но и Киев точно так же должен был получить санкцию Брежнева, если речь шла о руководителях республики.
В отделе организационно-партийной работы ЦК заводилось личное дело на каждого номенклатурного работника. В делах хранились так называемые справки-объективки — сухая официальная информация плюс ритуальные пустые слова: политически грамотен, идеологически выдержан, морально устойчив… Перед утверждением номенклатурного чиновника высокого ранга сотрудники отдела оргпартработы писали характеристики. Перед этим опрашивали несколько человек, которые знали кандидата, и их мнения подшивали в дело. В КГБ за справками не обращались, это были уже проверенные люди.
Дела номенклатуры хранились в секторе учета кадров. Сотрудник ЦК, допущенный к этим секретам, мог их посмотреть.
Когда возникал вопрос о замене первого секретаря обкома, отдел организационно-кадровой работы представлял генеральному секретарю несколько кандидатур. Если они ему не нравились, начинался поиск подходящего человека.
Но Рябов считал, что Коровин в первые секретари не годится, и проявил настойчивость. Рябов имел возможность оставить в Свердловске своего человека. Он сказал Брежневу:
— Ельцин — это человек, с которого можно спросить. Человек, который может заставить работать, который сам работает. И человек, который прошел у меня хорошую школу. Я его сам воспитывал.
Брежнев внимательно выслушал Рябова и согласился:
— Тебе виднее. Раз ты уверен, я поддерживаю.
В августе 1978 года Рябов, как секретарь ЦК КПСС, курировавший отдел административных органов, пригласил к себе министра внутренних дел Щелокова и провел с ним трехчасовой разговор о ситуации с преступностью в стране. К удивлению Рябова, Щелоков не возражал против критических замечаний и обещал исправить положение. Прощаясь, благодарил Якова Петровича за принципиальный разговор и ценные замечания:
— Двенадцать лет работаю министром, и вот в первый раз меня заслушали у секретаря ЦК.
Рябов был доволен. Но заведующий отделом административных органов Николай Савинкин рассказал ему потом, что Щелоков сразу после встречи с Рябовым получил аудиенцию у Леонида Ильича. Министр был вне себя от возмущения:
— Что это такое, Леонид Ильич?! Почему меня вызывает Рябов, воспитывает, учит, как мне надо работать!?
Едва ли генеральному секретарю понравилось, что Рябов требует к ответу министра, который отчитывался только перед ним самим. Но главное — Рябов не сумел поладить с Дмитрием Федоровичем Устиновым и в конце концов лишился должности секретаря ЦК…
А вот судьба Бориса Николаевича Ельцина складывалась удачнее. Когда Рябов назвал его имя в кабинете генерального секретаря, он сам находился в Москве — на месячных курсах в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Его неожиданно вызвали в ЦК. Сначала с ним разговаривал секретарь по кадрам Капитонов, потом секретарь по промышленности и выходец из Свердловска Кириленко, потом секретарь по идеологии Суслов. Никто из них ничего конкретно Ельцину не сказал. К нему присматривались.
Только Михаил Андреевич Суслов, фактически второй человек в партии, чуть прояснил ситуацию, когда стал спрашивать, чувствует ли в себе Ельцин силы для самостоятельной работы, хорошо ли знает областную парторганизацию.
Ельцин понял, что он возглавит Свердловск вместо Рябова. Но сказать об этом — привилегия генерального секретаря.
Михаил Сергеевич Горбачев, который стал первым секретарем чуть раньше Ельцина, рассказывал:
«Окончательное решение по кандидатурам первых секретарей принадлежало именно генсеку. Брежнев сам занимался формированием их корпуса и отбирал их тщательно. Перед этим Капитонов, Черненко скрупулезно изучали досье претендента.
Думаю, получали они информацию из разных источников. На этой основе формировалось предварительное мнение. Затем происходили встречи кандидата с секретарями ЦК и лишь после них — с „самим“…
Это был обязательный круг, через который проходили перед утверждением все первые секретари обкомов, крайкомов и республик.
Странный, если не сказать, нелепый, характер носили эти встречи. Сидим, улыбаемся друг другу, ведем неспешный разговор. При этом я отлично знаю, зачем меня вызвали, но об этом никто не говорит, ибо произнести решающие слова — „мы вас рекомендуем“ — мог только Брежнев.
Совсем по-другому происходила заключительная беседа с генеральным секретарем ЦК КПСС. Брежнев, в этом я убедился и на той, и на последующих встречах, умел расположить к себе собеседника, создать обстановку непринужденности…
