Мне ясен был его нехитрый замысел — побольше слушать и через это составить мнение о собеседнике, его способностях анализировать местные и общесоюзные проблемы…
Брежнев говорил подчеркнуто доверительно, будто именно со мной хотел поделиться своими сокровенными мыслями…»
Так же было и с Ельциным. Капитонов и Рябов отвезли его в Кремль к Брежневу. Высокий, немногословный, надежный Борис Николаевич произвел благоприятное впечатление. Вопрос был решен, карьера будущего президента России началась.
Сам Ельцин рассказывал потом о своем новом положении:
«Мнение первого секретаря — закон, и вряд ли кто посмеет не выполнить его просьбу или поручение… Да, власть первого практически безгранична. И ощущение власти опьяняет…
В те времена первый секретарь обкома — это бог, царь. Хозяин области. Мнение первого секретаря практически по любому вопросу было окончательным решением».
Руководители национальных республик, крайкомов и обкомов при Брежневе привыкли к почти полной самостоятельности. Ни генеральный, ни его помощники глубоко в областные дела не вникали. Если первый секретарь не допускал никаких скандалов и провалов, он мог годами оставаться полным хозяином в области. А население некоторых областей составляло миллионы человек…
На политбюро ЦК компартии Украины первый секретарь Винницкого обкома Павел Пантелеевич Козырь, не жалея красивых слов, благодарил руководство республики за постановление о работе с кадрами, которое очень ему помогло. Щербицкий, выслушав его, со скрытой иронией сказал:
— Раз наши постановления вам так помогают, так, может, нам еще одну бригаду отправить в область? Еще одно постановление принять?
— Нет, нет, не надо, мы сами разберемся! — как ужаленный подскочил на месте Павел Козырь.
Козырь просидел в кресле первого секретаря пятнадцать лет. А вот поведение второго секретаря ЦК компартии Украины Ивана Лутака Щербицкому не понравилось. Лутак проявлял излишнюю самостоятельность, не всё согласовывал с руководителем республики, вспоминал помощник Щербицкого Виталий Врублевский. Чашу терпения переполнило устроенное Лутаком совещание первых секретарей райкомов партии Киева. Давать инструкции руководителям партийных организаций республиканской столицы мог только руководитель республики.
Щербицкий нажал на нужные рычаги, и Иван Кондратьевич получил приглашение в Москву — на должность первого заместителя председателя Госплана по сельскому хозяйству. Лутак не захотел покидать Украину, предпочел остаться на родине. Тогда ему подобрали должность с понижением — сделали первым секретарем Черкасского обкома.
На местах первые секретари чувствовали себя как царские наместники. Известный литературный критик Игорь Александрович Дедков, который жил в Костроме, в октябре 1977 года записал в дневнике:
«Выпускающий „Северной правды“ рассказывает, что ему дано редактором указание не допускать переносов фамилий Брежнева и Баландина (первого секретаря обкома). Вполне возможно, что инициатива в таком своеобразном поддержании авторитета власти принадлежит не редактору, а самому Баландину. В редакции хорошо знают, что этот человек чрезвычайно внимательно следит, каким шрифтом набрано его имя, на каком месте расположена его речь на полосе, насколько полно она дана».
Юрий Иванович Баландин, агроном по профессии, начинал партийную карьеру помощником первого секретаря Московского обкома, десять лет работал в аппарате ЦК КПСС и в 1971 году получил назначение в Кострому.
Через несколько дней Дедков описал торжественное собрание в Костроме:
«Когда в самом начале президиум вышел на сцену, то он долго стоял и аплодировал, и было такое ощущение, что президиум ждет, что зал в ответ тоже поднимется. Но зал оказался недостаточно воспитанным, обученным, и никто не поднялся.
Председательствовал на собрании второй секретарь, и все аплодисменты на протяжении собрания начинались с него. И аплодисментов было много, их вообще сейчас много, словно шум именно этого рода особенно поднимает самочувствие народных масс. Припоминаю рассказ кого-то из обкомовцев, как в начале своей здешней карьеры, явившись из недр цековского аппарата, Баландин выразил неудовольствие тем, что, когда ему предоставляют слово, в зале нет аплодисментов. И тогда было решено, что инициативу должны проявлять члены бюро (они всегда сидят в президиуме). С тех пор и пошло…»
Казнокрадство, незаконное обогащение, коррупция
Брежнев был симпатичным, общительным, доступным, обаятельным человеком. Избегал неприятных разговоров, поэтому убирал с должности без объяснения причин, но не добивал. Мог вспылить, послать матом, но быстро отходил.
Александр Бовин вспоминал, как в Завидове они вдвоем с Вадимом Загладиным выпили пять бутылок коньяку. Вместо того чтобы лечь спать, Бовин отправился в кинозал…
Утром Андропов укорял его:
— Советую извиниться перед Леонидом Ильичом.
Бовин пошел к Брежневу:
— Прошу меня извинить. Я был вчера в кино слишком возбужден.
— Брось ты это, — ответил Брежнев. — Ну, был веселый. Я сам это люблю.
Брежнев всегда радел своим людям. В апреле 1974 года в Казахстане должны были избирать президента республиканской Академии наук. Возникло предложение сделать главой академии Аскара Кунаева, брата первого секретаря ЦК республики. Динмухамед Ахметович, соблюдая правила аппаратной этики, говорил, что он против.
Тогда Леонид Ильич ему помог. Он собрал у себя в кабинете Суслова, Кириленко, Черненко и заведующего отделом науки Трапезникова. В их присутствии Брежнев сказал Кунаеву:
— Не будь тормозом. Он ведь не виноват, что он твой брат.
Политес был соблюден. Спорить с генеральным секретарем Кунаев не мог. Назначение состоялось.
Брат первого секретаря получил несколько республиканских Госпремий. В 1981 году его избрали действительным членом Академии наук СССР по отделению физикохимии и технологии неорганических материалов. Он потерял свою должность, как только Динмухамед Кунаев перестал быть хозяином республики. И наказывать провинившихся Леонид Ильич не спешил.
Приехав в Алма-Ату, на пленуме ЦК компартии Казахстана Брежнев раскритиковал секретаря Коунрадского райкома Карагандинской области. На следующий день первый секретарь обкома пришел к Брежневу и сообщил, что снимет провинившегося и уже нашел ему замену.
Леонид Ильич даже удивился. Он объяснил первому секретарю обкома, что из критики надо делать выводы, но необходимо дать возможность исправить допущенные ошибки.
И только если руководитель не сумел исправиться, тогда нужно идти на крайние меры.
Стефан Могилат, который многие годы был помощником Арвида Яновича Пельше, члена политбюро и председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, вспоминал:
«При Брежневе вообще снизился уровень нравственных требований. Широкое распространение получило пьянство. Зимним холодом повеяло на обычную человеческую честность и порядочность. Зато прямо-таки летний сезон открылся для разного рода проныр и любителей поживиться за казенный счет.
