Маршал Гречко пошел на попятный. Подгорный испугался и сказал, что ему, Брежневу, там на месте виднее, как вести дело с американцами, а политбюро в любом случае поддержит его решение. Брежнев вновь настоял на своем, но все эти споры ему дорого обошлись. Он очень нервничал, и во время переговоров у него случился спазм сосудов головного мозга.
Леонид Ильич во Владивостоке держался из последних сил. Начальник охраны Рябенко предупредил Чазова:
— Евгений Иванович, он на пределе, ждите очередного срыва.
После переговоров Форду устроили прогулку по городу. Уже в машине Брежнев пожаловался на усталость. Последний разговор с американским президентом должен был состояться в личном поезде Брежнева. Суходрев, проходя мимо купе Леонида Ильича, увидел такую картину. Брежнев лежал с закрытыми глазами. Рядом сидел Чазов. Беседу пришлось отменить. Но в аэропорту Брежнев все-таки появился, чтобы проводить Форда. Перед тем как молодецки взбежать по трапу, американский президент скинул с себя роскошную куртку, сшитую из меха волка, ласки и бобра, и отдал ее Брежневу.
Из Владивостока Леонид Ильич, как было намечено, вылетел в Монголию. Говорили, что по дороге у него произошло серьезное нарушение мозгового кровообращения. По словам Чазова, Брежнев впал «в невменяемое астеническое состояние по причине чрезмерного приема сильнодействующих успокаивающих средств, к чему он пристрастился».
В Улан-Баторе Брежнев свою программу выполнил полностью — провел переговоры, присутствовал на приеме и на длительном концерте.
На ближайшем пленуме ЦК Брежнев председательствовал, но не выступал. Он был заторможенным, вспоминают участники пленума, путал фамилии ораторов, так и не смог выговорить фамилию первого секретаря ЦК Литвы Пятраса Пятровича Гришкявичюса. Пытался несколько раз, но сбивался. Махнув рукой, огорченно сказал:
— Ну, вы же все его знаете — Петр Петрович.
В декабре 1974 года Брежнев прилетел с официальным визитом во Францию. В самолете он плохо себя чувствовал, хотел полежать. Его помощники попросили французов отложить начало переговоров. Президент Валери Жискар д'Эстен, не понимая, в чем дело, ответил, что у них и так мало времени, надо работать. Французский президент отличался отменным здоровьем, у него даже не было личного врача… Брежнев приехал в Елисейский дворец.
«Брежнев движется мне навстречу, — описал эту сцену Жискар д'Эстен, выйдя в отставку. — Он ступает нерешительно и нетвердо, словно на каждом шагу уточняя направление движения…
Глубоко посаженные живые глаза образуют косые щелки на его полном, расширяющемся книзу лице, скрывающем шею. По движению челюсти заметно, что у него нарушена артикуляция…
Я вижу, с каким усилием он произносит слова. Когда его губы двигаются, мне кажется, я слышу постукивание размякших костей, словно его челюсти плавают в жидкости…
Внезапно Леонид Брежнев встает — в дальнейшем я еще не раз столкнусь с этой его манерой — и тотчас же направляется к выходу. Он что-то говорит переводчику, вероятно, просит открыть дверь… Как только Брежнев делает первый шаг, он перестает замечать присутствие других людей. Главное — контролировать направление движения.
— Мне нужно отдохнуть, — говорит он, расставаясь со мной».
30 декабря 1974 года Брежнев принял Андропова вместе с Крючковым. Это были смотрины. Андропов внес в ЦК предложение назначить Владимира Александровича Крючкова начальником Первого главного управления (внешняя разведка) и одновременно заместителем председателя КГБ.
«Перед беседой Юрий Владимирович предупредил меня, чтобы я не очень удивлялся, если генсек покажется мне не в форме, — вспоминал Крючков, — главное, мол, говорить погромче и не переспрашивать, если что трудно будет разобрать в его словах. Так что в Кремль я прибыл уже подготовленным, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.
За столом сидел совершенно больной человек, который с большим трудом поднялся, чтобы поздороваться со мной, и долго не мог отдышаться, когда после этого буквально рухнул опять в кресло».
Андропов громким голосом представил Крючкова. Леонид Ильич еле выдавил из себя:
— Что ж, будем решать.
Крючков произнес положенные в таких случаях слова. Прощаясь, Леонид Ильич обнял нового начальника политической разведки и почему-то прослезился…
Личный врач генерального секретаря Николай Родионов умер от рака легких. Его сменил Михаил Титович Косарев, который с 1971 года работал в спецбольнице на улице Грановского. Он нашел пациента в плохом состоянии. Хотя, по мнению Косарева, Леонид Ильич не был самым больным в политбюро. Брежнева сгубили седативные препараты. А если бы он вовремя ушел на пенсию и перестал себя насиловать, то еще пожил бы.
— Он все время хотел спать, — рассказывал Косарев. — Во время поездки за границу мы следили, чтобы он не злоупотреблял таблетками. А он дежурному охраннику написал в журнале: «Если Чазов с Косаревым придут меня будить, применить табельное оружие».
Брежнев из-за снотворных просыпался поздно и утром долго приходил в себя. Разговаривать с ним в таком состоянии было бессмысленно.
В августе 1975 года Брежневу предстояло ехать в Хельсинки подписывать вместе с руководителями всех стран континента Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Его с трудом удалось вывести из состояния мышечной астении и депрессии. Врачи боялись, что срыв произойдет в Хельсинки на глазах всего мира.
В окружении Леонида Ильича нервничали.
Начальнику Третьего (скандинавского) отдела Первого главного управления КГБ Виктору Грушко, имевшему канал прямой закрытой связи с резидентурой Хельсинки, позвонил генерал Георгий Цинев.
Он спросил:
— Где сейчас находится Леонид Ильич?
— Он сейчас как раз подъезжает на автомашине к дому «Финляндия», в котором будет происходить встреча, — доложил Грушко.
— Далеко ему идти пешком? — забеспокоился Цинев.
— Нет. Машины остальных глав государств останавливаются чуть поодаль, а нашего генерального секретаря подвозят сейчас прямо к главному входу.
— Отлично, — сказал Цинев, довольный осведомленностью своего подчиненного.
Первый заместитель председателя КГБ и не подозревал, что Виктор Грушко просто включил телевизор и комментировал то, что показывало телевидение.
В Хельсинки всё прошло как по маслу.
Правда, в последний момент Леонид Ильич отказался ехать на торжественный обед, который президент Финляндии Кекконен давал в честь глав делегаций. Но его все-таки уговорили поехать — иначе случился бы скандал.
Иногда он вполне отдавал себе отчет в собственном физическом состоянии и задумывался над тем, как это скрыть.
В конце 1975 года Брежнев был занят подготовкой очередного партийного съезда.
«Он обсуждал с нами, не стоит ли поручить Суслову открыть съезд, — вспоминал Черняев. — Он, Брежнев, сам очень бы хотел это сделать — ведь генеральный секретарь:
