Лицо Суслова почти всегда оставалось каменным, симпатий и антипатий он не проявлял. Но о своем престиже заботился.
«Как-то в газете была напечатана фотография Суслова во весь рост, — рассказывал главный редактор „Правды“ Виктор Афанасьев. — Нет, не персональная, а в группе, на каком-то приеме. Михаил Андреевич одевался очень скромно, порой несколько небрежно, а на сей раз брюки идеолога оказались приспущенными ниже положенного и выглядели совсем не эстетично.
Конечно, наши фотографы, классные профессионалы, умели делать чудеса и запросто смогли бы „поднять“ и „выгладить“ штаны Михаила Андреевича или даже одеть его в другие, более приличные. Могли, но не догадались, не доглядели. А кто за недогадливость в ответе? Главный редактор».
Михаил Андреевич предпочитал передвигаться в автомобиле медленно — со скоростью чуть ли не сорок километров в час. Когда в правительственный аэропорт Внуково-2 отправлялся кортеж из членов высшего руководства, никто не пробовал его обогнать. Первый секретарь Ленинградского обкома Василий Сергеевич Толстиков говорил в таких случаях:
— Сегодня обгонишь, завтра обгонишь, а послезавтра не на чем будет обгонять.
У Суслова не было любимчиков, друзей, привязанностей. И он очень заботился о своей репутации бескорыстного партийца. Один отставной генерал написал в ЦК, что Суслов получает огромные гонорары за книги и статьи, а это не к лицу члену политбюро. Суслов сильно расстроился, поскольку неукоснительно соблюдал этику номенклатурных отношений и твердо знал, что можно делать, а чего нельзя. Членам политбюро положено было гонорары перечислять или в управление делами ЦК, или в Фонд мира.
Суслов вызвал первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК Яковлева и показал ему письмо генерала. Яковлев никогда не видел Михаила Андреевича таким растерянным! Суслов стал оправдываться:
— Да я никогда не взял ни одной копейки! Я могу список дать, куда я отправляю гонорары. У помощников все документы есть. Я вас прошу, пригласите этого генерала, объясните ему, что я этого не делал. Вы побеседуйте с ним, только поаккуратнее. Его ни в чем не обвиняйте, просто объясните.
Яковлев пригласил генерала. Тот пришел весь трясущийся, он сам испугался, что посмел задеть такого человека. Яковлев ему все объяснил.
— Да я сгоряча! — стал оправдываться генерал. — Мне кто-то сказал, вот я и написал. Вы извините.
Александр Николаевич позвонил Суслову и доложил, что поручение выполнил.
Михаил Андреевич расслабился и даже расцвел:
— Вы ему сказали, что к нему претензий нет?
— Да, да, конечно, я его успокоил. Даже привет от вас передал.
— Правильно! — сказал Суслов.
Деревенские родственники писали Суслову в Москву письма, просили помочь с жильем, с работой. Из ЦК на казенном бланке приходил ответ: просим не отвлекать Михаила Андреевича от важных государственных дел.
Однажды на заседании секретариата ЦК заместителем министра иностранных утверждали Виктора Федоровича Стукалина. Услышав знакомую фамилию, Суслов нашел глазами преседателя Госкомиздата Бориса Ивановича Стукалина и строго спросил:
— Это ваш родственник?
Оказалось, что Стукалины всего лишь однофамильцы. Были бы родственниками, Суслов мог и не утвердить назначение.
«Суслов был очень высок, — вспоминал часто приезжавший в Москву американский бизнесмен Арманд Хаммер. — Худое лицо с высокими скулами и проницательные серо-голубые глаза за толстыми линзами очков… Он произвел на меня впечатление скромного, очень застенчивого человека».
Михаил Андреевич Суслов родился в ноябре 1902 года в деревне Шаховская Хвалынского уезда Саратовской губернии. В детстве болел туберкулезом и смертельно боялся возвращения болезни. Поэтому всегда кутался, носил калоши. Единственный в брежневском окружении не ездил на охоту — опасался простудиться. Да и не интересовали его эти забавы.
По словам брежневского охранника Владимира Медведева, Суслов однажды все-таки приехал в Завидово. Вышел из машины — на ногах калоши. Сделал глубокий вдох, озабоченно сказал:
— Сыро.
Сел в машину и уехал. Некоторым другим членам политбюро, например Черненко, охота тоже была противопоказана. Но Константин Устинович не смел уклониться от поездок в Завидово, хотел быть рядом с генеральным.
Молодой Суслов начинал свою трудовую деятельность в уездном комитете бедноты, председателем которого был его отец. Но не захотел оставаться в деревне. В 1920 году он пешком дошел до Сызрани, оттуда отправился в Москву.
(В 1978 году Суслов приехал на официальное открытие новой Академии общественных наук при ЦК КПСС. В кабинете ректора он несколько оттаял и, расчувствовавшись, рассказал, что его, командированного комсомолом на учебу, по молодости лет не приняли в коммунистический университет имени Свердлова. Ректор академии Вадим Александрович Медведев тут же сказал, что готов исправить ошибку его предшественников и принять Михаила Андреевича, но уже в качестве профессора…)
Суслов поступил на рабфак, потом его приняли в Институт народного хозяйства имени Г. В. Плеханова.
Окончив институт, поступил в Институт красной профессуры, это высшее учебное заведение готовило преподавателей общественных наук, а также кадры для центральных учреждений. Институтом руководил агитпропотдел ЦК.
После учебы Суслов работал инспектором в Центральной контрольной комиссии при ЦК, в наркомате рабоче-крестьянского контроля и в Комиссии советского контроля при Совнаркоме.
В 1937 году Суслова командировали в Ростов — заведовать в обкоме, где после чисток появилось много вакансий, отделом партийных органов. Массовые репрессии открыли ему дорогу наверх, и он быстро стал секретарем обкома, затем первым секретарем.
Начальником Ростовского областного управления НКВД назначили Виктора Семеновича Абакумова, будущего министра госбезопасности. Они оба сделали блистательную карьеру, но жизнь их закончилась по-разному. Абакумова в 1954 году расстреляли как государственного преступника, Михаил Андреевич умер в 1982 году в больнице и был похоронен у кремлевской стены.
Из Ростова в 1939 году Суслова направили первым секретарем в Орджоникидзевский крайком (впоследствии переименованный в Ставропольский). Берии доложили, что первый секретарь недоволен работой краевого управления НКВД, которое проявляет «благодушие и беспечность». Суслов не был кровожадным человеком. Но понимал, что в тот период можно было выжить и сделать карьеру, только уничтожая других.
Через много лет Михаил Андреевич рассказывал молодому ставропольскому секретарю Михаилу Горбачеву, что на новом месте поначалу пришлось трудновато. Партийная конференция одного из районов Ставрополя объявила врагами народа все бюро крайкома во главе с Сусловым.
После смерти Сталина именно Суслов поможет Хрущеву вывести партийный аппарат из-под контроля КГБ. Чекистам запретили оперативную разработку партийных кадров, хотя перед тем как взять сотрудника в аппарат, чекисты его обязательно проверяли. Проверяли, когда брали в ЦК и когда посылали за границу. Но среди партийных работников (и членов их семей!) нельзя было заводить агентуру госбезопасности, разговоры сотрудников аппарата запрещалось записывать.
