Приметы войны исчезали в столице одна за другой. Еще 30 апреля 1945 года решением правительства отменили светомаскировку. 16 сентября 1945 года открыли для посещения мавзолей Ленина. 21 сентября отменили введенное 19 октября 1941 года осадное положение.
Девятого октября 1945 года Попов обратился к заместителю председателя Совнаркома Николаю Алексеевичу Вознесенскому:
«В настоящее время в Москве создалось чрезвычайно тяжелое положение со снабжением населения продовольственными товарами. По октябрьским продовольственным карточкам до сих пор не производится продажа мяса, рыбы и жиров. Ввиду отсутствия запасов продовольственных товаров у наркоматов-поставщиков продукты могут быть не выданы населению по карточкам на октябрь месяц.
Москве выделяется значительный процент заменителей, так, например, по фондам мясопродуктов выделяются в большом количестве яичный порошок и омлет. Больше 2 тысяч тонн круп заменяется в октябре картофелем. Из общего фонда животных жиров 7300 тонн в третьем квартале масла сливочного было отпущено только 2 тысячи тонн. Мяса свежего при общем фонде мясопродуктов 20 тысяч тонн выделяется в квартал не более 4 тысяч тонн. Мало получает московское население свежей рыбы, риса, ядрицы и манной крупы. Повидло и джем отпускаются в счет нормы сахара как заменители…»
Еще по указанию покойного Щербакова вторые секретари райкомов лично отвечали за работу столовых и вообще за общественное питание. Занималась этим и Екатерина Фурцева. Во время войны поощрялись подсобные хозяйства, которые снабжали ведомственные столовые, и собственные огородики, которые помогли горожанам перенести голодные карточные годы.
Первого ноября 1945 года, накануне праздничных дней, Фурцеву вызвали на совещание в горком. Собрали секретарей райкомов и председателей райисполкомов. Председательствовал Попов. Обсуждалась предстоящая демонстрация. Выступал заведующий торговым отделом исполкома Моссовета Филиппов:
— Согласно решению правительства участникам демонстрации будет предоставлен ряд льгот в питании 7 ноября. Во-первых, каждый из них получит до начала демонстрации горячий завтрак по нормальной цене по следующим нормам: мясорыбопродукты — пятьдесят граммов, жиров — двадцать граммов, крупы — сто граммов, кондитерских изделий — двадцать граммов, хлеба — двести граммов. Вместо горячего завтрака можно давать холодный завтрак. В этом случае сто граммов крупы заменяется сдобой, равной по весу. Будут выданы специальные талоны на завтраки… Кроме того, правительство разрешило организовать по пути следования демонстрации продажу продуктов для ее участников по умеренным ценам, примерно на пятьдесят-шестьдесят рублей ниже цен Особторга. Так, например: горячие сосиски в Особторге двадцать семь рублей за сто граммов, а будут продаваться по десять рублей за сто граммов, то есть примерно по пять рублей за штуку. Сардельки — восемь рублей за сто граммов, котлеты московские жареные — четыре рубля за штуку, сыр плавленый в фасовке пять рублей за штуку, пельмени — сто граммов за три рубля, яйца вареные — пять рублей штука, пирожки с разным фаршем — пять рублей штука, булочки московские — пятьдесят граммов за два рубля… После демонстрации будет продажа пива и водки по нормальным ценам…
Начальник Главного управления московскими столовыми, ресторанами и кафе Наркомата торговли СССР Веселов подписал 21 декабря 1945 года приказ № 221 об открытии коммерческих чайных:
«В коммерческих чайных производить продажу чая парами чайников, хлеба ржаного и пшеничного (ситного), баранок, хлебобулочных и кондитерских изделий, спичек, курительной бумаги, водки, вино-водочных изделий и пива, горячих и холодных напитков…
Одному посетителю при заказе им чая или закусок или кулинарных изделий по его желанию отпускать:
а) хлеба не более 200 г; б) баранок или штучных хлебобулочных изделий не более 100 г; в) конфет 50 г весовых или восемь штук штучных или 100 г печенья или пряников…»
Все эти пока еще очень небольшие радости послевоенной жизни связывали с неустанной деятельностью вождя. Но в эти месяцы москвичи часто задавались вопросом: Что с ним случилось?
Сталин был кабинетным работником. По стране он не ездил и потребности такой не испытывал. Редко выступал, общался лишь с узким кругом доверенных лиц. Так что его мало кто видел, но люди хотя бы следили за ним по газетам. А после войны он стал периодически исчезать из поля их внимания, газеты ничего о Сталине не сообщали.
«Он самый могущественный и самый недоступный политик в мире, — писал о Сталине американский посол в Москве. — Он отрезан от внешнего мира и изолирован от собственного народа. Он только циркулирует между Кремлем и своей дачей по тщательно охраняемому маршруту. Его личная жизнь окружена тайной. Американцы в Москве даже не знают, где живет Сталин…
Для большинства русских Сталин — это имя и символ, человек, которого они никогда не видели… Насколько нам известно, он никогда не гуляет по московским улицам и почти никогда не посещает заводы или колхозы. Сообщения о том, чем он занимается повседневно, не публикуются. Как и перечень гостей, которых он принимает.
Нам такая жизнь кажется странной. Даже работает Сталин в Кремле в другое, чем мы, время. Он работает после полудня и до утра, поэтому редкие встречи с иностранными дипломатами назначаются в промежутке от девяти вечера до полуночи».
Телевидения тогда не было, и народ не представлял, как именно выглядит стареющий вождь. На портретах он был по-прежнему молод и полон сил. Но он постоянно болел. У него после войны было два инсульта. Но об этом нельзя было говорить.
Судя по тому, что с середины 1930-х годов к нему стали приглашать известного профессора-кардиолога Владимира Никитича Виноградова, вождь страдал от высокого давления, атеросклероза. Виноградов, являвшийся действительным членом Академии медицинских наук, известен своими трудами по диагностике и лечению инфарктов миокарда. Сталин жаловался окружающим на головные боли, что естественно для хронического гипертоника.
Вождь позаботился, чтобы соотечественники знали о нем только то, что им позволено знать. Личная жизнь и состояние здоровья Сталина были высшим государственным секретом… Когда Сталин болел, он никого к себе не допускал. Уезжал лечиться на юг, не разрешал себя навещать. Сохранились результаты анализов, которые у него брали. Только выписывались медицинские направления на другое имя — обычно офицера Главного управления охраны Министерства госбезопасности. Он не нуждался ни в чьем сочувствии и не хотел, чтобы кто-то знал о его недугах. Все должны считать, что вождь здоров и работает. Работает даже в отпуске.
После войны Сталин ежегодно проводил на юге три-четыре месяца. Москву возвращался обыкновенно к 21 декабря, к своему дню рождения.
О своем здоровье Сталин заботился. Многие годы он почти непрерывно курил трубку. Однажды главный редактор «Правды» Дмитрий Трофимович Шепилов ему сказал:
— Товарищ Сталин, вы так много курите. А ведь вам, наверное, это нельзя?
— Вы невнимательны, — ответил Сталин, — я же не затягиваюсь. Я просто так: пых-пых. Раньше затягивался, теперь не затягиваюсь.
