Первого июня 1946 года Попов отправил записку Берии:
«На предприятия Москвы завезено 45 336 единиц трофейного оборудования. Однако значительное количество его не используется. Так, например, на предприятия авиационной промышленности поступило 11 700 единиц различного оборудования, используется же только 8763, на предприятия автомобильной промышленности завезено 8574, используется 7081, на предприятия электропромышленности завезено 5637, используется только 1688. В ряде случаев вследствие небрежного хранения оборудование приходит в негодное состояние.
MК ВКП(б) вносит предложение:
Образовать правительственную комиссию для решения вопроса о рациональном использовании трофейного оборудования на предприятиях г. Москвы и Московской области…»
Вывезенное из Германии ценное оборудование плохо использовали. Иногда оно просто пропадало.
«Иностранцы, которые приезжали в Москву из Берлина на поезде, — вспоминал работавший в Советском Союзе американский дипломат, — рассказывали, что на всем пути станции забиты вывезенными из Германии станками, большая часть которых гибнет под снегом и дождем».
Между тем немецкий станочный парк дал возможность советской индустрии двинуться вперед. Георгий Попов созвал директоров предприятий Москвы и потребовал создать новейшую газовую аппаратуру:
— Товарищ Сталин дал специальное указание, чтобы газ создал бытовые условия для рабочих и служащих Москвы более благоприятные, а затем направить газ на вытеснение дров. Причем товарищ Сталин строго подчеркнул и сказал, что в этом главное в газификации Москвы… Для этого потребуется организовать производство топливной аппаратуры, не только аппаратуры для приготовления пищи, подогревания воды, счетчиков, а топливной аппаратуры, которую мы никогда не производили… Поэтому надо сейчас поработать, чтобы мы могли бы показать правительству, что вот, мол, московская промышленность, союзная, республиканская, местная промышленность могут делать вещи не хуже, чем в Германии, не хуже, чем в Америке, а отделка должна быть лучше…
Двадцатого января 1947 года Попов провел в горкоме совещание, посвященное строительству высотных домов в Москве:
— Ведь товарищ Сталин что сказал? …Ездят у нас в Америку, а потом приезжают и ахают — ах какие огромные дома! Пускай ездят в Москву, также видят, какие у нас дома, пусть ахают… Вот приезжает в Москву человек, с вокзала он будет видеть большое здание, поднимется к Красным Воротам — он будет иметь прекрасный большой жилой дом. Возьмите площадь Восстания — одно из прекрасных мест, но оно еще не обустроено хорошими домами. Там будет большая площадь, рядом будет построен дом Министерства госбезопасности, там строит дом Главсевморпуть, МГБ. Все это получается целое, прекрасное — от улицы Маяковского до площади Восстания… У Устинского моста будет построен дом Министерства внутренних дел… Построим несколько административных зданий. Совет министров у нас здания не имеет. То, что он имеет, хватает только для кабинетов, а аппарат сидит чуть ли не в подвале или на чердаке…
Поручения вождя исполнялись немедленно, если Сталин давал их кому-то лично. Все остальные идеи и указания повисали в воздухе, самое невинное поручение пытались спихнуть на кого-то другого. Полное отсутствие инициативы и самостоятельности было возведено в принцип государственного управления: ничего не решать без товарища Сталина!
— Мы, секретари ЦК, — говорил на совещании партийных работников Алексей Александрович Кузнецов, переведенный в Москву из Ленинграда, — очень многих вопросов не решаем самостоятельно, в этих вопросах мы между собой советуемся и очень часто ставим выше, перед товарищем Сталиным, и по каждому вопросу получаем указания, а вы чересчур самостоятельно решаете.
Алексея Кузнецова эти слова не спасли. В 1949 году разразилось знаменитое «ленинградское дело». По этому делу арестовали, судили и расстреляли видных партийных работников, выходцев из Ленинграда. Это дело держалось в тайне. Родные и не подозревали, что их отцов и мужей уже расстреляли.
Все это были люди, замеченные Сталиным и назначенные им на высокие посты. Среди них секретарь ЦК Алексей Александрович Кузнецов, член политбюро, председатель Госплана и заместитель главы правительства Николай Алексеевич Вознесенский, член оргбюро ЦК и председатель Совета министров РСФСР Михаил Иванович Родионов.
Ленинградцев обвинили в том, что они проводили вредительско-подрывную работу, противопоставляя ленинградскую партийную организацию Центральному комитету. Говорили, что они хотели создать компартию России, чтобы поднять значение РСФСР внутри Советского Союза, и перевести российское правительство из Москвы в Ленинград.
Председатель Совмина России Михаил Родионов в сентябре 1947 года обратился к Сталину с предложением рассмотреть вопрос о создании Бюро ЦК ВКП(б) по РСФСР:
«Создание Бюро, как мне представляется, необходимо для предварительного рассмотрения вопросов РСФСР, вносимых в ЦК ВКП(б) и Советское Правительство, а также для обсуждения важнейших вопросов хозяйственного и культурного строительства РСФСР, подлежащих рассмотрению Советом Министров РСФСР».
Ничего нового глава российского правительства не предлагал. Летом 1936 года политбюро по инициативе Сталина уже создавало при ЦК Бюро по делам РСФСР «для предварительного рассмотрения хозяйственных и культурных вопросов, подлежащих обсуждению в Совнаркоме или в наркоматах РСФСР». Бюро возглавил член политбюро и секретарь ЦК Андрей Андреевич Андреев. Но структура оказалась мертворожденной. Ключевые вопросы все равно решались политбюро. Михаил Родионов всего лишь хотел реанимировать сталинскую же идею. Но выбрал неудачный момент…
После XX съезда начнут говорить, что Кузнецов, Вознесенский и другие стали жертвами Георгия Маленкова и Лаврентия Берии. Они разделались с молодыми и талантливыми соперниками: скомпрометировали ленинградцев в глазах Сталина, который хорошо к ним относился, продвигал. На июньском пленуме ЦК в 1957 году Хрущев говорил, обращаясь к Маленкову:
— Сталин был против ареста Вознесенского и Кузнецова, был против, а иезуитские звери, Берия и Маленков, внушили Сталину и подвели Вознесенского, Кузнецова и Попкова к аресту и казнили. Твои руки, Маленков, в крови, совесть твоя нечиста. Ты подлый человек!
Конечно, в Кремле многие друг другу гадили и при случае топили. Но «ленинградское дело» — это не самодеятельность Маленкова, Берии и министра госбезопасности Абакумова. «Ленинградское дело» было задумано самим Сталиным, как и все другие крупные дела. Без его ведома в Кремле и дворника не могли тронуть, не то что секретаря ЦК и члена политбюро.
В газетах о «ленинградском деле» не было ни слова. Но в огромном партийном аппарате знали, что фактически наказана целая партийная организация. Сняли с работы сотни партработников, выходцев из Ленинграда, которые к тому времени работали по всей стране. Двадцать три человека были приговорены к высшей мере наказания, восемьдесят пять получили различные сроки тюремного заключения, одного поместили в психиатрическую больницу для принудительного лечения и еще сто пять человек постановлениями особого совещания МГБ отправили в ссылку в отдаленные районы страны. В то время и Фурцева участвовала в исполнении приказа — выявлять в своем районе и убирать отовсюду ленинградских выдвиженцев.
