От этого страшного недуга, от гемофилии, скончались брат императрицы Александры Федоровны Фридрих, ее дядя Леопольд и четырехлетний племянник Генрих. Несчастная мать думала только об одном — как сохранить единственного сына, продолжателя династии, наследника русского престола.
«Смерть следовала за ним по пятам, готовая поймать в свои когтистые лапы, — вспоминал Пьер Жильяр. — Но мать должна бороться! И любой ценой спасти его! За советом обращались ко всем врачам, но каждый раз лечение оказывалось бесполезным. Когда несчастная мать поняла, что люди бессильны ей помочь, она обратилась к Богу. Только он может сотворить чудо! Поэтому она должна заслужить его вмешательство. Она и по натуре-то была набожна, а теперь окунулась в православие со всем пылом».
«Я много раз видел императрицу на православных церковных службах, на которых паства должна стоять от начала до конца, — писал начальник канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов. — Она стояла совершенно прямо и неподвижно — “как свеча”, по словам одного крестьянина, видевшего ее в то время. Ее лицо совершенно преображалось, и было ясно, что молитвы для нее — не простая формальность…»
Императорская семья постепенно привыкла жить в изоляции от двора, в своей скорлупе… Все мысли были о больном сыне.
«Каждый раз, — вспоминал Пьер Жильяр, — когда царица видела его румянец, или слышала веселый смех, или наблюдала за его шалостями, ее сердце преисполнялось надеждой, и она говорила:
— Бог услышал меня. Он наконец сжалился надо мной.
Затем болезнь вновь ввергала ребенка в пучину боли и страданий и подводила к границе жизни и смерти. Молитвы не приносили спасения. Чудо не совершалось. Отчаяние наполняло сердце царицы. Казалось, весь мир ополчился на нее».
Застигнутый революцией врасплох император пошел на уступки. Согласился дать конституцию и провести выборы в Государственную думу.
Шестнадцатого октября 1905 года Николай II писал преданному ему генералу Дмитрию Федоровичу Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось всё большее число людей и в конце концов случилось неизбежное! Тем не менее, по совести я предпочитаю даровать всё сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все-таки придти к тому же».
В первую революцию возникли новые органы власти — Советы. Прежде всего в столице. В октябре 1905 года председателем Петербургского совета рабочих депутатов избрали адвоката-меньшевика Петра Алексеевича Хрусталева (настоящее имя — Георгий Степанович Носарь). Хрусталев-Носарь начал революционную деятельность, еще будучи студентом Петербургского университета вместе с эсером-боевиком Борисом Викторовичем Савинковым.
«Роль Хрусталева-Носаря, — вспоминал художник Юрий Павлович Анненков, — была в той революции значительной, и его прозвали даже “вторым премьером”. Как известно, премьером тогда был граф Сергей Юльевич Витте. Мне запомнился посвященный им обоим шутливый куплет, бывший популярным среди петербургской публики:
Премьером стал у Росса
Богатый инвентарь:
Один премьер — без носа,
Другой премьер — Носарь.
У графа Витте нос был скомканный и в профиль был незаметен, как у гоголевского майора Ковалева».
Но вскоре в Петербургском совете главной фигурой стал Лев Троцкий. Видный партийный публицист Анатолий Васильевич Луначарский, будущий начальник Крупской в Наркомате просвещения, вспоминал, как кто-то сказал в присутствии Ленина:
— Звезда Хрусталева закатывается, и сейчас сильный человек в Совете — Троцкий.
Ленин, который в работе Петросовета участия не принимал, как будто омрачился на мгновение, а потом сказал:
— Что ж, Троцкий заслужил это своей неустанной и яркой работой.
После ареста в ноябре Хрусталева-Носаря председателем Петросовета избрали Троцкого. Впрочем, скоро арестовали и самого Льва Давидовича. Ни допросы, ни камера его не испугали. На суде он вел себя очень смело.
«Популярность Троцкого среди петербургского пролетариата, — продолжал Луначарский, — ко времени ареста была очень велика. Я должен сказать, что Троцкий из всех социал-демократических вождей 1905–1906 гг., несомненно, показал себя, несмотря на свою молодость, наиболее подготовленным. Меньше всего на нем было печати некоторой эмигрантской узости, которая, как я уже сказал, мешала в то время даже Ленину; он больше других чувствовал, что такое государственная борьба. И вышел он из революции с наибольшим приобретением в смысле популярности: ни Ленин, ни Мартов не выиграли в сущности ничего. Троцкий же с тех пор стал в первый ряд».
Троцкий сидел в «Крестах», в Петропавловской крепости. Тюремный режим был либеральным. В камере он много писал, адвокаты выносили его рукописи на волю. В 1907 году его приговорили к вечному поселению в Сибири. По дороге Лев Давидович бежал. Четыре года прожил в Вене, где с октября 1908 года издавал газету «Правда» — это название перейдет потом к главному печатному органу большевиков.
Его предшественника Петра Хрусталева-Носаря сослали в Сибирь. Он тоже бежал из ссылки, но интерес к революционной деятельности утратил. После Февральской революции перебрался на Украину. Власти большевиков не принял. Летом 1919 года его расстреляли в родном городе Переяславле. Обстоятельства смерти Хрусталева-Носаря описал в ноябре 1935 года в письме, отправленном в Институт Маркса-Энгельса-Ленина, сотрудник политотдела свиносовхоза «Социалистический реконструктор»: «Хрусталев-Носарь вел подпольную работу, организуя кулаков на селе против комитетов бедноты — их разбивали, убивали… Приехал его младший брат из белой армии и начал вести контрреволюционную работу. Безусловно, нельзя было давать возможность открыто охаивать советскую власть и партию. Комитет партии решил уничтожить врага диктатуры пролетариата, и такое решение было вынесено революционным комитетом под председательством Крадожена Ивана Ивановича.
Волкова и брата Хрусталева, Носаря Евгения, офицера белой армии, я сам лично расстрелял и бросил в Днепро. Хрусталев-Носарь расстрелян отрядом черниговцев, фамилии командира не помню…»
Во время первой русской революции начальник Петербургского охранного отделения генерал-лейтенант отдельного корпуса жандармов Александр Васильевич Герасимов докладывал министру внутренних дел Петру Николаевичу Дурново о тревожной ситуации в столице.
— Так что же, по-вашему, надо сделать? — спросил министр.
— Если бы мне разрешили закрыть типографии, печатающие революционные издания, и арестовать семьсот — восемьсот человек, ручаюсь, я успокоил бы Петербург.
— Ну конечно, — ответил Дурново. — Если пол-Петербурга арестовать, то еще лучше будет.
На самом деле первая русская революция завершилась компромиссом между властью и обществом. А вооруженное подполье было подавлено. Не проявивший себя в первую революцию, но обогатившийся ценным опытом Ленин уехал в эмиграцию разрабатывать методы захвата и удержания власти.
