Крупская, как положено умелому руководителю, бдительно охраняла свою сферу влияния от конкурентов. Она считала, что отдел агитации и пропаганды ЦК партии слишком разросся и вышел за пределы своих полномочий. Поставила вопрос о разграничении полномочий Главполитпросвета и агитпропа ЦК. В то время оспаривать всевластие партийных аппаратчиков еще считалось возможным.
Двадцать четвертого ноября 1921 года Надежда Константиновна обратилась в ЦК. Ленин как вождь партии ознакомился с ее письмом. Свои замечания переправил Сталину, который по распределению обязанностей в политбюро курировал отдел агитации и пропаганды ЦК. Ленин полагал, что Иосиф Виссарионович, как и другие его помощники, привычно примет его пожелания к сведению и исполнению.
Но Сталин столь же бдительно охранял ведомственную территорию и не терпел покушений на свои полномочия. Знал, что в аппаратных делах нельзя уступать — даже жене вождя. 26 ноября он отозвался на послание Крупской с нескрываемым раздражением и недовольством:
«Т. Ленин!
Мы имеем дело либо с недоразумением, либо с легкомыслием.
Неверно, что “партия в лице агитотдела создает орган в 185 человек”. По штатам, мною проверенным и подлежащим утверждению Оргбюро, должны быть не 185, а 106 человек, из них нацмен 58 человек… Крики о “разрушении” Главполитпросвета — сущие пустяки…
Корень недоразумения в том, что т. Крупская (и Луначарский) читали “положение” (проект), принятый в основном комиссией Оргбюро, но мной еще не просмотренный и Оргбюро не утвержденный, он будет утвержден в понедельник. Она опять поторопилась.
Сегодняшнюю записку Вашу на мое имя, в Политбюро, я понял так, что Вы ставите вопрос о моем уходе из агитпропа. Вы помните, что работу в агитпропе мне навязали, я сам не стремился к ней. Из этого следует, что я не должен возражать против ухода. Но если Вы ставите вопрос именно теперь, в связи с очерченными выше недоразумениями, то Вы поставите в неловкое положение и себя, и меня.
Троцкий и другие подумают, что вы делаете это “из-за Крупской”, что вы требуете “жертву”, что я согласен быть “жертвой” и пр., что нежелательно…»
В этом письме — характерные для Сталина методы полемики: во-первых, оппонент (Крупская) в принципе не прав, во-вторых, я к этому не имею отношения (не утвердил проект), работы этой (руководство отделом) я не хотел, но с нее не уйду. И мгновенно вырвавшаяся ненависть к Троцкому, который вообще не имел к этой истории никакого отношения.
Сталин откровенно шантажировал Ленина: будете настаивать, в партии решат, что вы убираете меня из-за жалобы жены.
Никто не решался назвать Владимира Ильича подкаблучником, который пляшет под дудку своей жены. Но, возможно, не одного Сталина раздражала активная роль Крупской, то, что Ленин подчеркнуто интересуется ее мнением, то, что она чересчур самостоятельна. Некоторые чиновники были уверены, что жена вождя слишком вмешивается в политические дела, влияет на мужа, а иногда играет ключевую роль в решении кадровых вопросов, дескать, ночная кукушка дневную перекукует.
Уверенный в себе и не мелочный Владимир Ильич до определенного момента на особенности сталинского характера внимания не обращал. В чем-то Сталин ему даже нравился — твердый, решительный, последовательный. Потому и поставил его на пост генерального секретаря, когда в апреле 1922 года пленум ЦК учредил эту должность.
Ленин привычно исходил из того, что секретариат ЦК — технический орган. Собственных решений секретариат не принимал. На роль руководителя партии в свое время претендовал только Яков Михайлович Свердлов. О нем глава профсоюзов Михаил Павлович Томский на X партконференции в сентябре 1920 года почтительно заметил:
— Он смело мог сказать, что ЦК — это я.
О влиянии Свердлова говорит такой эпизод. Однажды руководитель саратовских коммунистов Владимир Павлович Антонов, войдя в кремлевский кабинет Свердлова, снял шапку, бросил ее на пол и произнес:
— Саратовский мурза челом бьет великому князю Московскому!
Но Яков Михайлович скоропостижно скончался в марте 1919 года. В секретари ЦК выбирали надежных и пунктуальных исполнителей. Владимир Ильич предполагал и в лице Сталина иметь помощника без личных амбиций. Он сильно ошибся на его счет.
Сталин с самого начала оценил значение секретариата и оргбюро ЦК, которые ведали кадрами, а «кадры решают всё». Судьба и карьера любого чиновника в стране всё больше зависела от аппарата ЦК. Избрание местных партийных секретарей превращалось в проформу. Послушно голосовали за присылаемых Москвой назначенцев. Сталин завоевал сердца провинциальных партийных чиновников своей программой — поставить партию над государством, всю власть в стране передать партийному аппарату.
В какой-то момент Ленин спохватился. Но Зиновьев и Каменев уговаривали Ленина: Сталин еще молодой, мы всё уладим…
В 1923–1924 годах, вспоминал Никита Сергеевич Хрущев, Сталин еще не воспринимался как лидер партии. В те годы выделялся Зиновьев как председатель Исполкома Коминтерна. Ведь Коминтерн держал курс на мировую революцию, следовательно, Зиновьев и получался главным в этом деле. Да и близость к Ленину создавала ему особое положение на вершине власти.
«За столом Исполкома Коминтерна, — вспоминал сотрудник Коминтерна Виктор Серж (настоящее имя — Виктор Львович Кибальчич, он из семьи известных революционеров), — я увидел Сталина, худощавого, похожего на кавалерийского унтер-офицера, со слегка прищуренными желтыми глазами, коротко подстриженными усами, почтительного по отношению к Зиновьеву».
Сталин недолго будет играть роль младшего партнера. Он имел дело с политическими детьми, как выразился один историк, с людьми, которые не понимали, что такое политика. И они еще считали Сталина посредственностью!
Иосиф Виссарионович играл в собственную игру. Повсюду расставлял своих выдвиженцев. «Сталин очень хитер, — подметил его помощник Амаяк Назаретян. — Тверд, как орех. Его сразу не раскусишь. Сейчас всё перетряхнули. Цека приводим в порядок. Аппарат заработал хоть куда, хотя еще сделать нужно многое. Коба меня здорово дрессирует. Но всё же мне начинает надоедать это “хождение под Сталиным”. Это последнее модное выражение в Москве касается лиц, находящихся в распоряжении Цека и ожидающих назначения, висящих, так сказать, в воздухе. Про них говорят так: “ходит под Сталиным”».
История с письмом Крупской не имела продолжения. Все остались при своем. Сталин твердой рукой управлял аппаратом ЦК, который рассматривал как свою монополию. Надежда Константиновна руководила Главполитпросветом. На ее полномочия пока что никто не покушался.
Шестого февраля 1922 года Крупская подписала положение о губернских политических комиссиях по делам печати:
«В развитие Декрета Совнаркома от 12 декабря 1921 г. предлагается вам организовать при Губполитпросвете Политкомиссию по делам печати:
1. Губполиткомиссия является органом Политотдела округа и состоит из представителей: один — от Губисполкома, один — от Губполитпросвета, один — от Губчека.
