Он не знал, чем заняться. Ленин искал Троцкому занятие. 16 июля 1921 года предложил назначить его наркомом продовольствия Украины, где свирепствовал голод. Троцкий не захотел. Ленин велел отменить постановление политбюро. Предлагал Льву Давидовичу пост своего заместителя в правительстве. Троцкий вновь отказался. Ему не хотелось быть заместителем. На посту председателя Реввоенсовета он привык к полной самостоятельности. Но война кончилась, и другой такой должности не было.
Положение Троцкого в партии зависело от Ленина. Когда Ленин умер, его звезда закатилась, потому что он ничего не сделал ради удержания власти.
Лев Давидович Троцкий, отдавая должное талантам Ленина, мысленно ставил себя рядом с вождем русской революции. Похоже, он заблуждался. Природа щедро его одарила, но к Владимиру Ильичу была более благосклонна.
«Мне кажется, что Троцкий несравненно более ортодоксален, чем Ленин, — писал проницательный Луначарский. — Троцкий всегда руководился, можно сказать, буквою революционного марксизма. Ленин чувствует себя творцом и хозяином в области политической мысли и очень часто давал совершенно новые лозунги, которые нас всех ошарашивали, которые казались нам дикостью и которые потом давали богатейшие результаты. Троцкий такою смелостью мысли не отличался…
Ленин в то же время гораздо больше оппортунист в самом глубоком смысле слова. Я говорю о том чувстве действительности, которая заставляет порою менять тактику, о той огромной чуткости к запросу времени, которая побуждает Ленина то заострять оба лезвия своего меча, то вложить его в ножны. Троцкий менее способен на это. Троцкий прокладывает свой революционный путь прямолинейно…
Не надо думать, однако, что второй великий вождь русской революции во всём уступает своему коллеге: есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его: он более блестящ, он более ярок, он более подвижен. Ленин как нельзя более приспособлен к тому, чтобы, сидя на председательском кресле Совнаркома, гениально руководить мировой революцией, но, конечно, не мог бы справиться с титанической задачей, которую взвалил на свои плечи Троцкий, с этими молниеносными переездами с места на место, этими горячечными речами, этими фанфарами тут же отдаваемых распоряжений, этой ролью постоянного электризатора то в том, то в другом месте ослабевающей армии. Нет человека, который мог бы заменить в этом отношении Троцкого».
Трудно сказать, сумел бы Владимир Ильич без Троцкого взять власть в октябре 1917-го и удержать ее в первые месяцы Гражданской войны, когда еще не было Красной армии. Но управлять государством Ленин вполне мог бы и сам. А вот Лев Давидович, оставшись без Ленина, потерял и власть, а вслед за этим и жизнь.
Заболев, Ленин почувствовал, что товарищи намерены обходиться без него. Владимира Ильича словно уже списали. Всё партийное хозяйство оказалось в руках генерального секретаря ЦК Сталина. Его ближайший помощник Амаяк Назаретян по-дружески писал Серго Орджоникидзе: «Кобе приходится бдить Ильича и всю матушку Рассею».
Ленин чувствовал, что рычаги власти уходят из рук и ему не на кого опереться. Видных большевиков было вообще немного, в основном государственная работа у них не получалась. Сталин обладал даром администратора и скоро сделался совершенно незаменимым человеком. Именно поэтому позволял себе дерзить и возражать Ленину.
Партийный аппарат стремительно разрастался. Дмитрий Фурманов записал в дневнике восторженные впечатления от посещения ЦК: «Сами мраморные колонны скажут тебе, что дело здесь крепкое. Туго двери открываются в Цеку: всей силой надо приналечь, чтоб с воли внутрь попасть. Вошел. Два вечных — днем и ночью — два бессменных, очередных часовых: ваш билет? Нет? Пропуск. Потрудитесь взять у коменданта… И думаю я: “Это наши-то, сиволапые? Ну и ну!”
Пропуск-билет провел меня сквозь строй. Я у лифта. Забились втроем в кабину и промеж себя:
— Вам куда? А вам? А вы, товарищ? Я в агитпроп; я в отдел печати…
Или не попал я в ящик — мчу по массивным лестницам скоком, бегом, лётом, пока не случаюсь на четвертом этаже…
Я забираюсь всё выше, выше — мне надо на 6-й этаж. Миную агитпроп, отдел печати, приемную секретарей ЦК — там тишина изумляющая. Дохожу. Пройду по коридорам, где ковры, где такая же, как всюду, тишь и чистота. Да, ЦК — это штука! Это настоящая и сильная штука! Какая тут мощь — в лицах, в походи, в разговорах, в самой работе, во всей работе этого гиганта, этого колосса-механизма! Какая гордость и восторг охватывают тебя, когда увидишь, услышишь, почувствуешь эту несокрушимую мощь своего штаба. Идешь и сам могучий в этом могущественном приюте отчаянных, на всё решившихся людей, не дорожащих ничем — ничем не дорожащих ради того, чтоб добиться поставленной цели. Да, это дело. Это штука.
Здесь не пропадешь — тут воистину в своем штабе! Эх, ЦК, ЦК: в тебе пробудешь три минуты, а зарядку возьмешь на три месяца, на три года, на целую жизнь…»
В августе и сентябре 1922 года Ленин чувствовал себя лучше. Они с Надеждой Константиновной провели лето и начало осени в Горках. А в кремлевской квартире затеяли ремонт. Владимир Ильич уже понимал, как действует созданная им система, знал, что без личного присмотра ничего не сделают.
Он обратился к Авелю Сафроновичу Енукидзе: «Убедительно прошу Вас внушить (и очень серьезно) заведующему ремонтом квартиры, что я абсолютно требую полного окончания к 1 октября. Непременно полного. Очень прошу созвать их всех перед отъездом и прочесть сие. И внушить еще от себя, нарушения этой просьбы не потерплю. Найдите наиболее расторопного из строителей и дайте мне его имя».
Авель Енукидзе был известным революционером, участником экспроприаций, что в среде большевиков вызывало уважение. В октябре 1918 года его сделали секретарем президиума ВЦИК. Приветливый и обходительный, он держал в руках всё хозяйство. Даже продукты из кремлевского кооператива отпускались по его запискам.
Ремонтом четырехкомнатной квартиры председателя Совнаркома занимались от десяти до пятнадцати рабочих, больше и не требовалось. После строгого внушения от вождя Енукидзе принял меры. Согнали человек 160. Скорее всего, они просто мешали друг другу. Зато работы велись круглосуточно. Ленину доложили, что указание выполнено — ремонт окончен.
Второго октября Ленин и Крупская вернулись в Кремль. Выяснилось, что жить в квартире нельзя. Они разместились в другой части здания судебных установлений, рядом с кабинетом заместителя председателя Совнаркома Цюрупы. Зато на крыше устроили своего рода застекленную веранду, куда вел лифт из коридора. Ленин мог подышать воздухом, не выходя во двор. Он поднимался туда вместе с женой и сестрой.
Третьего октября он впервые после долгого перерыва председательствовал на заседании правительства.
Десятого октября его осмотрели профессора Кожевников и Крамер.
В истории болезни записано: «Нервы несколько разошлись, и временами появляется желание плакать, слезы готовы брызнуть из глаз, но Владимиру Ильичу всё же удается это подавить, не плакал ни разу. Сегодня председательствовать ему было легче. Ошибок он не делал. Вообще работой себя не утомляет. Изредка немного болит голова. Но быстро проходит».
