Прокуратура ФРГ обвинила бывших руководителей ГДР в том, что они установили преступный пограничный режим.
Эгон Кренц и еще пять бывших членов политбюро обратились к суду с просьбой прекратить процесс, потому что установка мин и автоматических стреляющих устройств не была незаконной — ни по законам существовавшей тогда ГДР, ни по международным законам. Но в ноябре 1996 года Конституционный суд ФРГ решил, что принятый в ГДР «Закон о границе» попирал справедливость и нарушал права человека, поэтому ссылка на него не освобождает от ответственности. Таким образом, вступил в силу приговор, вынесенный бывшему министру национальной обороны ГДР генералу армии Хайнцу Кесслеру (семь с половиной лет тюрьмы), бывшему начальнику Главного штаба Национальной народной армии генерал-полковнику Фрицу Штрелецу (пять с половиной), а также бывшему секретарю окружкома СЕПГ в приграничном округе Зуль и члену Национального совета обороны Хансу Альбрехту (пять лет и один месяц).
Граница, разделявшая Германию, протянулась на 1,4 тысячи километров. Установили имена 1036 человек, которые были убиты при попытке бежать на Запад. Непосредственно у Берлинской стены убили 138 человек. Последним застрелили двадцатилетнего Криса Геффроя. Он пытался перебраться через стену 5 февраля 1989 года, потому что ему и его приятелю Кристиану Гаудману сказали, что отменен приказ стрелять в бегущих. Крис получил пулю в сердце. Кристиан был ранен и получил три года «за попытку незаконного нарушения границы при отягчающих обстоятельствах». Четверых пограничников ГДР, которые в него стреляли, премировали — выдали по 120 марок. После объединения Германии их судили. Троих оправдали, четвертый, чья пуля убила Криса, получил два года условно.
По случаю десятилетнего юбилея объединения Германии освободили из тюрьмы бывших членов политбюро Гюнтера Шабовски и Гюнтера Клайбера, приговоренных к трем годам за соучастие в убийстве пытавшихся бежать из ГДР. Отсидели они по девять месяцев. Бывший генеральный секретарь Эгон Кренц отсидел четыре из шести лет. Каждый день ходил на работу, на ночь возвращался в тюрьму и ночевал в своей камере. На праздники его отпускали домой.
НЕПРИЯТНЫЕ ОТКРЫТИЯ
Третье октября 1990 года стало днем объединения Германии. Но Маркус Вольф не мог разделить радости большинства соотечественников. С момента объединения ордер на его арест начинал действовать и на территории бывшей ГДР.
— Даже если произойдет амнистия, будут исключения, — предупредили журналисты Маркуса Вольфа. — Западногерманские органы юстиции нацелились на двух человек. На бежавшего в ГДР бывшего сотрудника Федерального ведомства по охране конституции Ганса Иоахима Тидге и на вас. Генеральный прокурор Курт Ребман потребовал, чтобы на вас и Тидге амнистия не распространялась.
— До сих пор я воспринимал всё это хладнокровно, — ответил Вольф. — Но, вероятно, мне не следует быть столь спокойным. Я попросил своего гамбургского адвоката ознакомиться с делом и узнать, какие против меня выдвинуты обвинения. Я так понимаю, что вообще моя работа во главе разведки по западногерманским правовым нормам считается уголовно наказуемым деянием.
— Причем при отягчающих обстоятельствах. По этой статье максимальный срок — десять лет тюремного заключения.
— Я узнал, что прокуратура ФРГ называет причиной возбуждения против меня дела мое участие в истории с Тидге. Это мне вообще непонятно. Я не знаком с господином Тидге.
— Иначе говоря, после восстановления германского единства вы не эмигрируете в Советский Союз, а представите себя в распоряжение западногерманского правосудия? — спрашивали журналисты Вольфа.
— Думаю, да. Конечно, у меня нет полного доверия к западногерманской правовой системе. Но при соответствующей защите и в расчете на благоразумие политиков я смог бы выстоять в таком деле.
— Вы всё-таки предпочитаете жизненное пространство Германии тому, что могли бы найти в Сибири?
— Знаете, при Хонеккере я себе несколько раз говорил: когда больше не сможешь всего этого выносить, найдешь убежище в Сибири…
Но Маркус Вольф не стал испытывать судьбу. За шесть дней до объединения, 27 сентября 1990 года, Маркус и Андреа вместе с его сыном от первого брака Францем на машине пересекли границу с Чехословакией. Оттуда перебрались в Австрию. Там жил граф Генрих фон Айнзидель, родственник Отто Бисмарка, который когда-то дружил с Фридрихом Вольфом. Теперь граф считал своим долгом помочь младшему Вольфу. Маркус с женой пробыли в Австрии два с половиной месяца.
Вольф надеялся найти приют в Израиле. Но те, кто его пригласил, в конечном счете принуждены были отказаться от этой идеи — не хотели ссориться с ФРГ. Рассчитывал на старых знакомых в Болгарии, но времена изменились и в Софии.
Тогда Вольф обратился в КГБ СССР — ему оставили секретный телефонный номер. Он позвонил, произнес кодовое слово и убедился, что этот канал действует. На границе с Венгрией его с женой ждал представитель Комитета госбезопасности, который доставил их в Москву.
Вольф пробыл в Советском Союзе целый год. Практического интереса для советской разведки он уже не представлял. Он обосновался у сводной сестры. Жил на ее даче под Москвой и в ее квартире в Доме на набережной: «Взгляд на Кремль, возвышавшийся за скованной льдом Москвой-рекой, порождал чувство защищенности».
Он рассчитывал найти поддержку у недавних коллег, которые были ему многим обязаны. Его сердечно принял в гостевом доме Первого главного управления КГБ СССР Леонид Владимирович Шебаршин. Но помочь получить политическое убежище в Советском Союзе не предложил. Маркус Вольф рассчитывал на Валентина Михайловича Фалина. Секретарь ЦК КПСС всё еще оставался влиятельной фигурой в Москве. Но предложения остаться не прозвучало.
Летом Вольфы отдыхали в доме отдыха в Ялте. Августовский путч 1991 года смел компартию. Фалин уже ничем не мог помочь, он сам остался без работы и вскоре уехал в ФРГ. Маркус Вольф обратился к Шебаршину. Но и тот был бессилен:
— Миша, ты сам видишь, что тут происходит. Ты всегда был для нас верным другом, но в настоящий момент мы ничего не можем для тебя сделать. Кто мог бы подумать, что всё так получится! Езжай с богом!
Сам генерал Шебаршин недолго оставался на своем посту. В 1992 году, когда он уже ушел в отставку, немецкие журналисты допытывались у него:
— Передал вам Вольф своих высокопоставленных информаторов?
— Конечно, нет. Вам следует понять нашу чекистскую систему. Бывший сотрудник ничего не стоит. Знания ушедшего в отставку начальника разведки быстро устаревают. Наши немецкие коллеги располагали очень хорошими агентами. Я могу судить об этом на основании информации, которую мы получали в порядке обмена. В те годы действовала единая система обработки разведывательной информации, поступавшей от разведслужб стран — участниц Варшавского договора. Вычислительный центр системы находился в Москве.
— Так вам передали каких-то агентов? — не унимались журналисты.
— Все секретные службы придерживаются одного железного правила. Они не отдают своих информаторов. Это был закон и для Главного управления разведки МГБ ГДР. В те годы, когда я руководил советской разведкой, не предпринималось никаких попыток раскрыть немецких информаторов.
