Директива объединенного комитета начальников штабов № 1067, определявшая поведение американских оккупационных войск в 1945 году, гласила: в Германию нужно поставлять столько продовольствия, сколько нужно, чтобы предупредить возникновение эпидемий и мятежей.
Немцы голодали. Выживали те, кто спекулировал на черном рынке, кто шел в услужение к оккупационным властям, и те, кто продавал своих жен и дочерей; в поверженной Германии расцвела проституция. Летом 1946 года рацион немцев был ниже тысячи калорий в день. Немцы умирали от болезней, связанных с нехваткой продовольствия. Младенцы рождались со слишком маленьким весом. При полном отсутствии медицины у них не было шансов выжить.
Немецкий народ пришел к закономерному итогу Второй мировой войны. Казалось, Германия как государство прекратила свое существование. «Позади нас осталось безумие, — говорил писатель Генрих Йенеке, — впереди маячила пустота…»
В рамках программы репараций из оккупированной страны державы-победительницы вывозили заводы, и рабочие оставались без работы. Денежная система не работала. За четыре упаковки сигарет можно было нанять на весь вечер оркестр. За 24 упаковки — купить «мерседес-бенц».
«Иногда вдруг видишь, как люди, бродящие по бескрайним развалинам, внезапно исчезают, в какой-то дыре, ведущей в подвалы, — записал в дневнике знаменитый немецкий писатель Эрнст Юнгер, который когда-то воспевал Первую мировую войну. — В садах тоже торчат дымящиеся трубы. Кажется, что ты бродишь в каком-то безумном сне и мечтаешь, как бы поскорее проснуться. В облике людей есть что-то искалеченное даже тогда, когда у них целы руки и ноги… Скудные карточные нормы с каждым месяцем урезаются еще наполовину. Это смертный приговор для многих, кто раньше кое-как перебивался, особенно для детей, стариков и беженцев. Судя по газетам, многие в мире встретили этот голодный мор одобрительно».
Нельзя недооценивать степень ненависти к немцам и Германии. Вдоль датско-немецкой границы американские солдаты развесили объявления: «Здесь заканчивается цивилизованный мир».
Во время войны союзники хотели увидеть Германию именно такой. Президент Франклин Рузвельт писал 26 августа 1944 года военному министру Генри Стимсону: «Чрезвычайно важно, чтобы все люди в Германии поняли: на этот раз Германия — побежденная нация. Я не хочу, чтобы они умерли от голода. К примеру, если они нуждаются в пище для поддержания души в теле, пусть получают три раза в день суп из армейских кухонь. Это поддержит их здоровье, но они запомнят такой опыт на всю их жизнь. Факт, что германский народ — побежденная нация, должен быть внушен им коллективно и индивидуально так, чтобы побоялись когда-либо еще начать новую войну».
Все победители попользовались трофейным имуществом. Запад не меньше Советского Союза желал заполучить немецкие научные и технологические достижения. Патенты микрофильмировались и пересылались в академические институты Соединенных Штатов, Англии и Франции. Союзники прошерстили научные учреждения Германии и забрали всё мало-мальски интересное для изучения.
Особенно интересовали победителей радиолокаторы, управляемые ракеты, самонаводящиеся торпеды, биологическое и химическое оружие, а также экзотические проекты — вроде временного ослепления войск врага с помощью ультрафиолетовых волн. В таких направлениях, как ракетостроение и подводные лодки, Германия была мировым лидером. Полезных немцев искали повсюду. Специалисты, которым было что предложить, могли рассчитывать на хорошие условия жизни в послевоенной разрушенной Германии.
Но прошло время, и отношение к Германии и немцам стало меняться.
По просьбе Белого дома бывший президент Соединенных Штатов Герберт Гувер представил в 1946 году доклад о положении в Германии. Он пришел к выводу, что надо восстанавливать промышленность, иначе налогоплательщикам союзных держав придется кормить немцев еще очень долго. В центре Европы появится очаг хаоса и разрухи, который рано или поздно заразит и соседние страны, в результате вся Европа останется в лохмотьях. Из доклада следовало, что экономическое восстановление Германии — ключ к спасению континента.
«Вся экономика Европы, — объяснял Герберт Гувер, — взаимно переплетена с немецкой экономикой благодаря традиционному обмену сырьем и готовой продукцией. Нельзя восстановить экономическую силу Европы без восстановления Германии».
Но именно возрождения Германии в Европе-то и побаивались. Три поколения французов трижды воевали с Германией. Тем не менее генерал Люциус Клей, глава американской военной администрации в Германии, предложил освободить немецкую экономику от тягот оккупации: пусть она заработает, немцы начнут кормить себя сами. Отец Клея был сенатором от штата Джорджия. Будущий генерал вырос среди проигравших — южан, потерпевших поражение в войне с северянами, и понимал, что чувствуют разгромленные в войне немцы.
Но советские руководители не собирались отказываться от репараций. Поставки промышленного оборудования имели немалое значение для послевоенной экономики. 26 мая 1947 года решением правительства в штатное расписание ввели дополнительную должность заместителя главноначальствующего СВАГ по вопросам деятельности советских предприятий в Германии. В июне 1947 года ее занял недавний заместитель Берии в органах госбезопасности генерал-полковник Богдан Захарович Кобулов, назначенный одновременно заместителем начальника Главного управления советским имуществом за границей.
Ведал вывозом трофейного имущества Особый комитет правительства по восстановлению народного хозяйства в освобожденных от немецких оккупантов областях. Руководил Особым комитетом секретарь ЦК Георгий Максимилианович Маленков.
Союзники так и не договорились о единой политике относительно репараций, и Москва проводила их самостоятельно. Всем министерствам было приказано составить списки немецких предприятий, которые могут представлять интерес, и в Германию командировали отраслевые группы специалистов, занимавшихся отбором оборудования для демонтажа и отправки в Советский Союз. Прежде всего демонтировали предприятия, необходимые авиационной промышленности и ракетостроению. С мая по июль 1945 года для вывоза трофейного имущества понадобилось 300 тысяч железнодорожных вагонов. Отвечал за эту работу председатель Госплана и будущий первый заместитель главы правительства Максим Захарович Сабуров. Он несколько месяцев был помощником Главноначальствующего СВАГ по экономическим вопросам.
Между тем вывоз немецких предприятий означал, что рабочие оставались без дела и зарплаты.
Бюро информации СВАГ докладывало в Москву. «Коммунисты открыто и без всяких оговорок говорят, что немецкий народ несет ответственность за гитлеровскую войну и должен искупить свою вину. Коммунисты твердят немцам, что гитлеровская армия совершила в оккупированных странах чудовищные зверства, тягчайшие преступления и произвела огромные опустошения. Коммунисты говорят, что немецкий народ должен возместить ущерб. Миллионам немцев это, разумеется, не нравится».
Руководители компартии обращались к Жукову или Соколовскому с просьбой сохранить то или иное предприятие на немецкой земле. И те обещали исполнить просьбу! Но Межведомственная комиссия по репарациям действовала самостоятельно и подчинялась своему начальству в Москве. Задачи двух ведомств были противоположными. Одни должны были вывезти как можно больше техники, оборудования и ценного сырья в Советский Союз и отвечали за это головой. А от других ждали, что они как можно быстрее восстановят экономику в советской зоне оккупации.
