Вальтер Янка с гневом говорил об арестовавшем его Мильке:
— Я в Испании сражался с фашистами на фронте, командовал ротой. А Мильке в тылу расстреливал анархистов и троцкистов.
В начале января 1957 года в Москву прибыла делегация ГДР. Ширдеван перед отъездом в Советский Союз сказал послу Пушкину, что немецкие товарищи рассчитывают на открытую дискуссию. Хрущев попросил Ульбрихта откровенно рассказать о внутрипартийных проблемах. Тот ответил, что СЕПГ сама справится. Никита Сергеевич не стал настаивать. В Москве не пожелали расставаться с Ульбрихтом. Реформатора Ширдевана оставили генсеку на съедение.
А Эрих Мильке, мечтавший о кресле министра, провернул ловкую интригу.
«Интрига, затеянная Мильке против Волльвебера, — вспоминал Маркус Вольф, — сомкнулась с амбициями Эриха Хонеккера, восхождению которого препятствовал Ширдеван. Нашептывания обоих воздействовали на Ульбрихта, отличавшегося хронической подозрительностью. Ширдеван и Волльвебер были соседями, но, насколько мне известно, никогда не поддерживали близких отношений».
Волльвебер и Ширдеван соседствовали в дачном поселке Лениц. А Карл Ширдеван дружил с одним профессором, с которым они при нацистах вместе сидели в концлагере Заксенхаузен. Профессор, в свою очередь, поддерживал добрые отношения с западногерманским политиком Гербертом Венером, которого болезненно подозрительный Ульбрихт считал английским шпионом.
Эрих Мильке прочертил преступную цепочку — от «британского шпиона» до министра госбезопасности ГДР. Доложил руководителю партии, что Ширдеван через профессора выдает секретные сведения британской разведке, а министр Волльвебер покрывает своего приятеля. Этого было достаточно, чтобы убрать и того и другого.
Вернувшись из Москвы, Ульбрихт атаковал Ширдевана. А Мильке не упустил случая укрепить свои позиции в аппарате и предъявил претензии Маркусу Вольфу, которого считал опасным соперником.
В конце 1956 года Мильке на партийном активе обвинил разведчиков в недооценке «идеологической диверсии». Он обрушился на Вольфа за попытку работать с разными течениями внутри западногерманской социал-демократии, поскольку считал Герберта Венера главным зачинщиком «идеологических диверсий» против ГДР.
«Мильке изобрел понятие идеологической диверсии, которое сыграло столь роковую роль для нашей страны, — рассказывал Маркус Вольф. — Этот резиновый термин обеспечил возможность придать уголовную окраску и превратить в объект оперативных мероприятий любое отклонение от политики партийного и государственного руководства под предлогом того, что оно отвечает якобы каким-то намерениям западных центров. А Герберта Венера выдавали за главного застрельщика „идеологической диверсии“ против нашей страны и нашей партии. Мы, разведчики, естественно, имели контакты с его окружением».
Мильке очень гордился тем, что придумал это понятие — «идеологическая диверсия».
«Гораздо позже это понятие было перенято другими службами безопасности, включая, к сожалению, и советскую, и вошло в лексикон коммунистических партий, — писал Вольф. — Этот термин способствовал формированию примитивного „черно-белого“ мышления и использовался для оценки всех, кто придерживался иных взглядов. „Идеологическая диверсия“ была важнейшим оружием, с помощью которого догматики удерживали свою закоснелую власть до тех пор, пока она не распалась».
Маркус Вольф поразился неожиданной ярости, с какой Эрих Мильке обрушился на него и на его службу. Обвинения из уст заместителя министра госбезопасности звучали крайне опасные. Мильке подводил к тому, что разведчики чуть ли не помогают идеологическим диверсантам.
Вольф оценил угрозу и принял меры предосторожности: «Обо всем, что было связано с контактами с Гербертом Венером, я непосредственно информировал Вальтера Ульбрихта, поэтому на всех предложениях, касавшихся Венера, имелась виза Ульбрихта… Мильке намеревался занять мою должность и при этом разделаться с разведкой. Меня спасло вмешательство советских товарищей и Ульбрихта. Он сказал, что я-де молод и меня надо воспитывать».
К начальнику разведки у первого секретаря ЦК претензий не было. Он воспринимал его как своего воспитанника. Да и соперничество Вольфа и Мильке его, скорее всего, вполне устраивало: подчиненные должны конкурировать в борьбе за внимание вождя… А вот Ширдевана и Волльвебера он воспринимал как опасных смутьянов.
Для начала преданный Ульбрихту Альфред Нойман сменил Карла Ширдевана на посту руководителя отдела руководящих партийных органов. Ширдеван не хотел сдаваться. Поделился планами с Волльвебером. Он намерен откровенно говорить о положении в партии, о том, что результаты XX съезда КПСС перечеркиваются. И поставит вопрос о том, что бегство людей из ГДР требует серьезного подхода.
Ширдеван уверял Волльвебера, что пользуется поддержкой некоторых членов политбюро и секретариата ЦК, что на его стороне Отто Гротеволь и советский посол Пушкин. Опытный Волльвебер заметил, что поддержка Пушкина — это еще не поддержка Москвы, а Гротеволь избегает любых конфликтов.
Седьмого декабря 1957 года секретарь ЦК по экономике Герхарт Циллер и член ЦК и министр тяжелой промышленности Фриц Зельбман, союзники Ширдевана, сообщили коллегам, что на следующем пленуме будет поставлен вопрос о переменах в руководстве.
Ульбрихт действовал быстро. Обоих обвинили во фракционной деятельности. Герхарт Циллер, подпольщик, сидевший при нацистах в концлагере Заксенхаузен, не выдержал и покончил с собой утром 14 декабря. От Карла Ширдевана потребовали раскаяния. Десять членов политбюро проголосовали за его вывод из ЦК.
Фред Эльснер и Отто Гротеволь были против. Решение отложили. В Москву опять поехала делегация во главе с Ульбрихтом. Он пожаловался советским руководителям на самовольство посла Пушкина, объяснил, что Ширдеван и его сторонники ведут раскольническую работу в партии.
Хрущев не любил Ульбрихта, но видел, что тот держит страну в руках, поэтому в ГДР не было событий, которые потрясли Венгрию и Польшу. Юрию Владимировичу Андропову, который в аппарате ЦК КПСС возглавлял отдел социалистических стран, поручили убедить Отто Гротеволя не поддерживать Ширдевана. Главе правительства ГДР объяснили, что советский посол Пушкин поддержал Ширдевана исключительно по своей инициативе и превысил свои полномочия.
«Ширдеван — человек очень партийный, образованный и смелый, — записал в дневнике заместитель министра иностранных дел СССР Владимир Семенов. — Пушкин поддерживал Ширдевана против Ульбрихта. В результате скандала, устроенного Ульбрихтом, погорел Пушкин (его отозвали) и был исключен из партии Ширдеван».
Георгия Максимовича Пушкина отозвали. Но показали Восточному Берлину, что к нему лично претензий нет. Его вернули даже не в МИД, а в партийный аппарат — назначили заведующим отделом информации ЦК КПСС, эта должность выше министерской. Но составляемые в отделе бумаги не понравились Хрущеву, и в феврале 1959 года Хрущев отдел распустил. Георгий Пушкин вернулся на прежнюю должность заместителя министра иностранных дел.
Тридцать первого января 1958 года Маркус Вольф узнал, что Ширдевана вывели из политбюро и секретариата ЦК. Через несколько дней Ширдевана, Эльснера, Волльвебера и Зельбмана исключили из ЦК. Эта кадровая операция в газетах именовалась «разоблачением оппортунистической фракционной группы». Затем Ширдевана исключили из партии — за то, что он «искажал роль партии в рабоче-крестьянском государстве» и «недооценивал вражескую подрывную деятельность».
