Двадцать девятого июня в Москве президиум ЦК КПСС обсудил просьбу Ульбрихта собрать руководителей стран Варшавского договора. Встречу назначили на 3 августа. Никого не уведомили заранее, зачем всех срочно собирают в Москве. Громыко и Андропов 28 июля доложили президиуму ЦК, что любая информация «может стать известной западным державам».
Двадцатого июля председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин информировал Хрущева: советская разведка выявила признаки подготовки Запада к военному конфликту, что «может представить серьезную угрозу безопасности Советского Союза». Президент Джон Кеннеди увеличил военный бюджет на три с половиной миллиарда долларов, призвал резервистов. Он попросил конгресс выделить 200 миллионов долларов на гражданскую оборону, в том числе на строительство убежищ. Маркус Вольф тоже получил указание оценить военные намерения стран НАТО.
Двадцать пятого июля Джон Кеннеди выступил с речью, которая транслировалась по радио и телевидению. Он сказал, что в Берлине проверяются мужество и сила воли всего Запада:
— Мы не можем и не позволим коммунистам выбросить нас из Берлина — постепенно или силой. Мы должны выполнить обязательства перед свободными людьми Западного Берлина — обеспечивать их права и их безопасность даже перед лицом грубой силы — ради того, чтобы поддержать уверенность других свободных людей в нашем мире.
Если Хрущев и его окружение внимательно читали речь Кеннеди, то, должно быть, обратили внимание на то, что американский президент говорил исключительно о Западном Берлине. Кеннеди сказал своему помощнику Уолтеру Ростоу:
— Хрущев теряет Восточную Германию, а он не может себе это позволить. Он должен что-то предпринять, чтобы остановить поток бегущих из страны. Возможно, построить стену. И мы не в силах это предотвратить.
В определенном смысле Хрущев, столкнувшись с решительной позицией Кеннеди по берлинскому вопросу, отступил. Он отказался от попытки получить весь Берлин и удовлетворился восточной частью города.
В западной части города трудились 65 тысяч восточных берлинцев — 15 процентов работающего населения столицы ГДР. От них потребовали получить разрешение на работу в Западном Берлине. Кроме того, решено было сделать экономически невыгодной работу в Западном Берлине. Платить квартирную плату и все коммунальные расходы в западногерманских марках. 40 процентов зарплаты обменивать на восточные марки по курсу одна марка к одной, хотя реальный курс — одна западная марка за четыре восточные.
В результате в июле 1961 года в Западный Берлин устремилось в шесть раз больше людей, чем в предыдущие месяцы. Все меры властей ГДР только ухудшали ситуацию.
Ульбрихт прилетел в Москву 1 августа в сопровождении делегации из шестидесяти человек. Он попросил о встрече с Хрущевым. Объяснил, каков план. Берлин рассечет колючая проволока, которая тайно уже доставлена в город. Ульбрихт пояснил:
— Там, где окна домов выходят на Западный Берлин, заложим окна кирпичом. Маршруты городской надземки и подземки будут блокированы. На станции Фридрихштрассе перроны разделит стеклянная стена, нельзя будет пересесть в другой поезд и попасть в Западный Берлин. А выходы из метро на станции Митте просто закроют.
Представители штаба Группы советских войск и Министерства внутренних дел ГДР обсудили план совместных действий на границе двух Германий. Договорились, что полицейские силы и пограничники образуют кольцо вокруг Западного Берлина. Советские же войска и части Национальной народной армии ГДР займут позиции на расстоянии одного-двух километров.
Сразу после войны на базе управления 1-го Белорусского фронта сформировали Группу советских войск в Германии. К началу 1960-х годов она состояла из десяти танковых и десяти стрелковых дивизий — 350 тысяч солдат и офицеров, 7500 танков, 900 самолетов. В августе 1961 года в Германию перебросили дополнительные силы. На границу с Федеративной Республикой скрытно выдвинули танки.
Ульбрихт сказал, что самое удобное время для строительства стены — ночь с субботы на воскресенье, когда на улицах меньше всего людей. Выбрали ночь с 12 на 13 августа.
Совещание руководителей социалистических стран провели не только ради того, чтобы оповестить товарищей по Варшавскому договору. Ульбрихт рассказал, какой ущерб его стране наносит бегство людей. Объяснил, что ради повышения уровня жизни он приобретает товары на Западе, а расплатиться нечем. Предупредил: если результатом возведения стены станет экономическая блокада Восточной Германии, всем придется помогать ГДР.
Руководители Чехословакии и Польши Антонин Новотный и Владислав Гомулка встревожились. Гомулка говорил, что у Польши тоже серьезные проблемы и она в долгу у Запада. Заметил, что в случае экономической блокады Восточная Германия должна будет продавать свои товары высокого качества не на Запад, а братским странам. Новотный был еще более пессимистичен. Он произнес ритуальную фразу, что ГДР надо помогать, но, перечислив собственные экономические проблемы, особенно в сельском хозяйстве, объяснил, что Чехословакия продуктами помочь немцам не сможет.
Руководитель Венгрии Янош Кадар напрямую спросил Ульбрихта:
— Ситуация действительно так серьезна, или вы просто это здесь разыгрываете?
Хрущев пришел на помощь Ульбрихту:
— Запад, как выяснилось, не такой уж твердый, как мы полагали. Но, конечно, никто не может дать гарантии, что войны не будет. Всегда надо готовиться к худшему.
Никита Сергеевич призвал помочь немцам:
— Сейчас наши военные по согласованию с ГДР принимают некоторые меры. Думаем танки поставить в оборону по всей границе. Надо везде крепко закрыть, так как противник может искать слабое место… Я считаю, что нам надо помочь ГДР. Если сейчас со вниманием не отнестись к нуждам ГДР и не пойти на жертвы, немецкие товарищи не выдержат, внутренних сил у них не хватит. А что это значит, если будет ликвидирована ГДР? Это значит, бундесвер подойдет к польской границе, выйдет на границу с Чехословакией, это значит, бундесвер подойдет ближе к нашей, советской границе.
Хрущев был раздражен жалобами руководителей Польши и Чехословакии. Сказал, что готов отправить в ГДР 50–100 тысяч человек, чтобы они там работали, раз экономике Восточной Германии не хватает рук.
Советской группой войск командовал генерал армии Иван Игнатьевич Якубовский, из Москвы ему в помощь прислали маршала Ивана Степановича Конева, который в 1945-м брал Берлин.
Представительством КГБ в ГДР с марта 1957 года руководил генерал Александр Михайлович Коротков (до этого начальник нелегальной разведки), с которым Маркус Вольф старался дружить.
Образование Короткова ограничивалось средней школой. Но он преуспел на самом трудном — нелегальном поприще. Коротков работал на немецком направлении. В январе 1939 года его обвинили в том, что он сам завербован гестапо, и уволили из госбезопасности. Александр Михайлович сразу написал письмо наркому Берии. Лаврентий Павлович прочитал письмо, изъявил желание поговорить с его автором и распорядился оставить Короткова в кадрах. Перед войной он работал в Берлине под дипломатическим прикрытием, после войны был назначен заместителем политического советника при Главноначальствующем СВАГ.
