В конце концов власти ГДР устроили настоящий кризис. 22 октября 1961 года на «чек-пойнт Чарли» сотрудник народной полиции потребовал документы у заместителя руководителя американской миссии в Западном Берлине Алана Лайтнера. Тот собрался с женой послушать оперу в Восточном Берлине. Когда дипломата не пропустили, он пожаловался генералу Люциусу Клею, которого президент Кеннеди прислал в Западный Берлин.
Генерал решил доказать, что он добьется права американских дипломатов свободно ездить по Берлину. Машину Алана Лайтнера окружил военный эскорт на трех джипах, и колонной они въехали в столицу ГДР. В следующий раз, когда Лайтнер собрался в Восточный Берлин, к контрольно-пропускному пункту, рыча моторами и лязгая гусеницами, подкатили сразу четыре американских танка.
Советские дипломаты уверяли американцев, что произошла ошибка — официальные представители трех держав имеют право беспрепятственно ездить по Берлину. Но власти ГДР объявили, что гражданскому персоналу союзников всё равно придется показывать на КПП документы. Генерал Клей был готов с помощью силы доказать, что эти правила не будут действовать. Напряженность росла.
В Москве шел XXII съезд партии. Валентин Фалин рассказывал, что Хрущев устроил совещание с военными и дипломатами.
— Получены данные, — взволнованно говорил Никита Сергеевич, — что американцы затевают в Берлине пробу сил. Они собрались пройти танками, оснащенными бульдозерными ножами, по пограничным сооружениям ГДР. Вопрос стоит так: или мы дадим отпор, или утратим контроль над ситуацией. Решено командировать в ГДР маршала Конева, чтобы он принял на себя командование Советской группой войск. Если американцы выведут на исходные позиции свои танки, наши выдвинутся навстречу в полной боевой готовности. Если американские машины начнут крушить погранзаслоны, приказываю стрелять по ним на поражение.
Двадцать седьмого октября на КПП уже стояли по десять танков с каждой стороны. Это был первый и единственный случай прямого советско-американского военного противостояния за всю историю холодной войны. Столкновение могло закончиться третьей мировой войной.
Советские военные решили, что генерал Люциус Клей и в самом деле намерен снести Берлинскую стену. В Вашингтоне советские разведчики и дипломаты стали договариваться с американскими коллегами. Джон Кеннеди попросил отвести советские танки. Обещал, что немедленно вслед за этим уберет и американские. Хрущев согласился.
Утром 28 октября советские танки отошли от КПП, на столько же метров отошли американские. Советские машины сдали еще назад, тот же маневр повторили американские танкисты. Так в несколько приемов танки покинули «чек-пойнт Чарли».
Вальтера Ульбрихта нисколько не беспокоило, что две великие державы оказались на грани войны. Он распорядился наградить полицейских и всех, кто находился на контрольно-пропускных пунктах. Потребовал установить противотанковые заграждения на самых опасных направлениях — у Бранденбургских ворот и на Потсдамской площади. И подготовить такие же заграждения на всех остальных КПП.
Никита Сергеевич уверенно говорил, что американцы ни за что не вмешаются. Но советских политиков и военных не покидала тревога: а вдруг молодой президент всё-таки решится?
Офицер американской военно-морской разведки коммандер Джон Фэйи входил в число четырнадцати западных военных наблюдателей, которые имели право инспектировать советские войска на территории Восточной Германии. Такая же группа советских офицеров действовала на территории ФРГ. Он вспоминал, что советские военные неожиданно пригласили его на прием по случаю Дня Советской армии и Военно-морского флота 23 февраля 1962 года. Тост следовал за тостом, и звучали одни и те же пожелания:
— Мы войны не хотим. Кризис закончился, так и передайте, пожалуйста, вашему президенту.
После появления стены Джон Кеннеди почувствовал нечто вроде облегчения. Сказал помощникам:
— Это не самое приятное решение, но это лучше, чем война. Если бы Хрущев хотел захватить Западный Берлин, зачем ему строить стену?
Всё, что мог сделать американский президент, — это приехать в Западный Берлин и морально поддержать жителей города. Его выступление вошло в историю, о чем свидетельствует мемориальная табличка, установленная на здании, где в ту пору заседал сенат Западного Берлина. А в июне 1963 года американский президент посетил Федеративную Республику.
«Кеннеди приехал с явно сквозившим предубеждением против Германии, — вспоминал Конрад Аденауэр. — Однако оказанный ему прием, а особенно увиденное им на контрольно-пропускном пункте „Чарли“ в Берлине произвели на него сильное впечатление. Его речи стали, так сказать, октавой выше. Во Франкфурте-на-Майне Кеннеди сказал, что Соединенные Штаты в случае необходимости готовы пожертвовать американскими городами, чтобы отстоять свободу Европы. Он произнес эти слова серьезно».
Начальника внешней разведки Маркуса Вольфа даже не предупредили о том, что Берлинская стена будет воздвигнута. Впоследствии он сожалел об этом решении Ульбрихта. «Запереть людей, лишив их доступа в более привлекательную часть Германии, — задним числом писал Вольф, — такой шаг представлял собой не решение проблемы, а подчеркивал резкий контраст между двумя германскими государствами. Благодаря „замуровыванию“ границы требования свободы выезда приобретали новую убедительность и воздействовали на исход холодной войны».
Берлинская стена рассекла 76 улиц, пять железнодорожных веток, четыре линии подземки. Стена прошла через Потсдамскую площадь, исторический центр Берлина, где в 1924 году появился первый светофор. Площадь превратилась в безлюдное поле боя — минные поля, сторожевые вышки, противотанковые надолбы.
Жители одной части города больше не могли встречаться с родными и друзьями. Только 24 сентября 1964 года власти Западного Берлина и руководство Восточной Германии подписали первое соглашение, в соответствии с которым в Берлинской стене четыре раза в год будет открыт проход для того, чтобы жители западного Берлина могли навещать своих родственников, живущих в восточной части города.
В ГДР стену называли «антифашистским защитным валом». На Западе — «стеной позора». Стена подчеркнула разницу между двумя немецкими государствами.
Восточные немцы смирились: значит, нужно жить здесь. Существование ГДР продлилось еще на 30 лет. Те, кто мечтал уехать на Запад, почувствовали себя заключенными в большом лагере, обнесенном колючей проволокой. Кому было невмоготу, пытались бежать из социалистической ГДР. Только теперь это стало смертельно опасным.
«Детей и стариков спускали из окон домов, стоявших на линии границы, на „канатах“, связанных из простыней, — вспоминал генерал-полковник Маркус Вольф. — Многие падали на полотнища, расстеленные западноберлинскими пожарными. Были прорыты десятки примитивных тоннелей, по которым сотни людей, рискуя жизнью, искали путь на Запад, а некоторые пытались уползти по канализационным трубам, пока и их не перегородили решетками».
Маршал Конев безуспешно жаловался Ульбрихту и Хонеккеру на беспорядочный огонь на границе, который открывают восточные немцы. Министр иностранных дел Громыко и министр обороны маршал Малиновский просили Хрущева воздействовать на Ульбрихта, чтобы прекратились перестрелки на границе.
