После приема в советском посольстве задержались несколько членов политбюро, включая Вилли Штофа и Эриха Хонеккера. Абрасимов пригласил всех в курительный салон. Зашел откровенный разговор о том, что по состоянию здоровья Ульбрихту пора уходить. Петр Андреевич неожиданно обратился к Штофу:
— А кто, по вашему мнению, мог бы занять этот пост?
Отступать было некуда, вспоминал Абрасимов, Вилли Штоф не мог назвать себя. Сделав над собой усилие, глава правительства произнес:
— Я думаю… товарищ Хонеккер.
Воцарилась тишина. Советский посол обратился к другому члену политбюро, который, по сведениям, поддерживал Штофа.
— Я согласен с предложением товарища Штофа, — кивнул тот.
Но в Москве не все хотели перемен. Излишняя активность посла тоже смущала.
«Над головой Абрасимова сгущались тучи, — вспоминал Квицинский. — Дела его были очень плохи. К такому заключению я пришел после того, как однажды очень осторожный в кадровых делах Громыко вдруг в моем присутствии сказал, что он, видимо, ошибся в Абрасимове как в человеке и коммунисте. Вместо осуществления линии ЦК КПСС в ГДР он занялся совершенно неуместными интригами, и за это ему придется отвечать».
Андропов вызвал для доклада руководителя представительства КГБ в ГДР генерал-лейтенанта Фадейкина.
Хонеккер представлял не группу коминтерновцев, а тех, кто прошел через фашистские концлагеря. Его поддерживали более молодые руководители ГДР, менее преданные Москве и ориентированные на свою страну. Но Эрих Хонеккер приложил немало сил, чтобы завоевать поддержку советского политбюро. Открывая памятник Карлу Марксу, Хонеккер говорил:
— Этот монумент символизирует нерушимую дружбу между народом ГДР и народами необъятного Советского Союза.
Когда Хонеккер занимался устранением Ульбрихта, его доверенные лица летали в Москву на военных самолетах Группы советских войск в Германии. В конце концов он добился своего. В Москве сочли, что оставлять у власти Ульбрихта бессмысленно.
«Решающая схватка между Ульбрихтом и Хонеккером, — рассказывал генерал Маркус Вольф, — произошла во время беседы с глазу на глаз в летней резиденции генерального секретаря. Хонеккер приказал охране сопровождать его. Сотрудников Главного управления охраны удивил необычный приказ — на встречу друзей взять с собой не только обычное оружие, но и автоматы.
Прибыв к резиденции Ульбрихта, Хонеккер вызвал начальника охраны. Сославшись на свои полномочия секретаря ЦК, отвечающего за вопросы безопасности, приказал перекрыть все входы и выходы и прервать связь. Хонеккер казался исполненным решимости арестовать своего „приемного отца“, если тот отказался бы выполнить его требования. Так далеко дело не зашло. После жесткой полуторачасовой дискуссии Ульбрихт, покинутый Москвой и большинством членов политбюро, сдался. Написал заявление в адрес ЦК с просьбой об отставке».
«В развитии Восточной Германии начался новый этап, — писал Александр Богомолов, который из МИДа перешел в аппарат ЦК КПСС. — В социалистической ГДР дела шли всё хуже и хуже».
А что же Эрих Мильке? Считалось, что министр госбезопасности предан Ульбрихту. Пока Ульбрихт был руководителем партии, Мильке второму секретарю ЦК Хонеккеру ничего не докладывал. Министр вообще долгое время скептически относился к Хонеккеру, себя считал более значительным деятелем рабочего движения. А жену Хонеккера просто ненавидел.
Маркус Вольф знал, что с первого дня работы в Министерстве госбезопасности Мильке собирал материалы на всех членов политбюро. Много лет исподволь старался выяснить, при каких обстоятельствах арестованный нацистами Хонеккер умудрился бежать из тюрьмы. Не был ли побег инсценированным и не согласился ли молодой Эрих Хонеккер стать осведомителем гестапо в обмен на свободу?
Кто-то считал, что Мильке так долго занимал свой пост, поскольку все боялись его разоблачений. Но в тоталитарной системе абсолютная власть принадлежала первому человеку. Как Мильке мог бы воспользоваться своими документами? Произнести разоблачительную речь в парламенте или дать интервью корреспондентам свободной прессы? Смешно. Выступить на пленуме ЦК СЕПГ? Это было бы воспринято не как стремление к исторической справедливости, а как попытка дворцового переворота. Она могла удаться только в том случае, если бы другие влиятельные члены ЦК ополчились на Хонеккера. Но они, напротив, хотели сместить опостылевшего всем Вальтера Ульбрихта. А Эрих Мильке был служакой, который предан хозяину — пока тот не поменяется.
Третьего мая 1971 года на XIV пленуме ЦК Вальтер Ульбрихт покорно попросил освободить его от обязанностей первого секретаря:
— Мой возраст и моя ответственность перед Центральным комитетом, перед партией и народом не позволяют мне далее заниматься столь напряженной деятельностью. Пришло время передать эти функции в более молодые руки.
На VIII съезде в июне 1971 года Хонеккера избрали генеральным секретарем, Ульбрихта — почетным председателем партии.
Имя Ульбрихта, главы государства, исчезло с газетных полос. «Несколько раз, — вспоминал тогдашний заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК СЕПГ Ханс Модров, — мне звонила Лотта Ульбрихт, чтобы через меня добиться разрешения на публикацию сообщений, касающихся ее мужа. Решение принимал сам Хонеккер».
Отметив свое 80-летие, через два года, 1 августа 1973 года, Ульбрихт умер. Похороны ему устроили пышные — на мемориальном кладбище борцов-социалистов в берлинском районе Фридрихсфельде. Его вдова Лотта Ульбрихт дожила до 98 лет. После исчезновения ГДР — уже в преклонном возрасте — она состояла в Партии демократического социализма. Лотту похоронили 18 апреля 2002 года на кладбище берлинского района Вайсензее…
По случаю смены власти Эрих Мильке получил повышение — его сделали кандидатом в члены политбюро, полноправным членом политбюро он стал в 1976 году. Когда Хонеккер стал первым человеком в партии и на торжественных мероприятиях в узком кругу надо было произносить тост в его честь, Мильке первое время имя опускал, говорил просто:
— Выпьем за нашего генерального секретаря.
Но когда генсек встречался с коллегией Министерства госбезопасности, отмечал Вольф, Эрих Мильке торжественно провозглашал:
— Дорогие товарищи, нашему генеральному секретарю — троекратное ура, ура, ура!
Потом Мильке привык и верно служил новому хозяину (впрочем, продолжал ненавидеть его жену Маргот Хонеккер), а тот знал, чем порадовать министра.
— Высоко оценивая ваши заслуги в создании и развитии ГДР, в укреплении ее государственной безопасности, я с большим удовлетворением вручаю вам эту высокую награду, — говорил Хонеккер, награждая министра орденом Карла Маркса.
Каждый вторник после обеда на втором этаже мрачноватого облицованного мрамором здания ЦК Социалистической единой партии Германии в Восточном Берлине встречались два пожилых человека — Эрих Хонеккер, генеральный секретарь ЦК СЕПГ и председатель Государственного совета ГДР, и генерал армии Эрих Мильке, член политбюро и министр госбезопасности. После заседания политбюро они всегда оставались вдвоем, чтобы обсудить наиболее секретные и щекотливые проблемы. Беседа проходила за тройным кордоном охраны — первая охраняла подъездные пути к зданию, вторая — вход в ЦК, третья — этаж, на котором находились кабинеты руководителей партии.
