Первыми потемкинскими поселенцами стали греки, нанятые Алексеем Орловым моряками в его эскадру в 1769 году, и крымские христиане. Греки обосновались сначала в Еникале, крымские жители —в Мариуполе. Потемкин строил для них школы и больницы; после присоединения Крыма он сформировал из греков несколько полков и переместил их в Балаклаву, но продолжал развивать Мариуполь именно как греческий город. В 1781 году азовский губернатор докладывал ему, что уже имеется четыре церкви, у греков есть собственный суд, а торговля процветает. Для армян Потемкин позднее основал Нахичевань, в нижнем течении Дона, и Григорио-поль на Днестре.
[516]
Не менее усердно Потемкин искал поселенцев внутри империи, привлекая помещиков с крестьянами, отставных солдат, бедных сельских священников. Бежавшим за пределы империи крепостным, раскольникам и казакам, укрывшимся в Польше или Турции, он обещал прощение и свободу. Семьи и целые деревни переезжали на новые места — или возвращались на родину. Считается; Что к 1782 году Потемкин удвоил население Новороссии и Приазовья.
[517]
После присоединения Крыма кампания пошла еще интенсивнее; За годы крымских волнений 1770-х — начала 1780-х годов мужское население полуострова сократилось до 50 тысяч человек. Потемкин утверждал, что это — одна десятая необходимого. Приглашая поселенцев, сведущих в разных областях хозяйства, он сам решал, кому платить какие налоги и сколько, какие земельные наделы должны получать вновь прибывшие. Обычно они освобождались от уплаты податей — в начале кампании на полтора года, потом на шесть лет.
[518]
Особенно охотно отзывались крестьяне южной Европы. В 1782 году под Херсон прибыли корсиканцы — 61 семья. В начале 1783 года Потемкин договаривался об отправке корсиканцев и евреев с герцогом де Крийоном. Но потом он решил, что «нет нужды увеличивать число поселян» и можно ограничиться теми, которых «уже прислал граф Мочениго» (русский посол во Флоренции). Некоторые желающие перебраться в Россию сами писали князю. Например, двое греков, Панаио и Алексиано, просили разрешить приехать со своими семьями «с Архипелага [...] и основать колонию, которая будет больше, чем корсиканская». Агенты по найму получали по 5 рублей с колониста. Некоторые из агентов, разумеется, были мошенниками, а многие помещики воспользовались кампанией как прекрасной возможностью избавиться от всякого сброда. Потемкин понимал это.
[519]
Наряду со случайными людьми ему удалось привлечь и таких добросовестных и работящих поселенцев, о каких только мог мечтать устроитель нового края, — например, членов секты меннонитов из Данцига. Меннониты ставили условием своего переселения право строить собственные церкви и не платить налоги в течение десяти лет. Агент Потемкина Георг Траппе гарантировал им, что их условия будут соблюдены и по прибытии на место они получат дома и подъемные средства. Письмо Потемкина к его банкиру Ричарду Сутерланду показывает, что первый министр Российской империи лично устраивал путешествие меннонитов по Европе: «Поскольку Ее Императорское Величество соизволила жаловать известные привилегии меннонитам, желающим поселиться в Екатеринославской губернии {...] прошу Вас предоставить им необходимые суммы в Данциге, Риге и Херсоне».
[520] В начале 1790 года в путь отправились 228 семей.
В то же самое время в Херсоне он приказывал полковнику Таксу принять партию шведов для шведской колонии, где их уже ждали построенные для них дома. Еще 880 шведов обосновались в только что основанном Екатеринославе. Через турецкую границу текли молдаване, валахи, румыны; к 1782 году их пришло 23 тысячи. В Елисаветграде их насчитывалось больше, чем русских.
[521]
Уникально для Европы XVIII века отношение Потемкина к евреям. В 1742 году императрица Елизавета Петровна изгнала из России этих «врагов Христа». А австрийская императрица Мария Терезия, когда в 1777 году Потемкин предоставил привилегии еврейским колонистам, отозвалась: «Я не знаю худшей заразы, чем это племя». Не в силах выносить вида еврея, она беседовала со своим банкиром Диего д’Агиларом через ширму.
Екатерина, когда пришла к власти, разыгрывала православную карту и не могла открыто покровительствовать евреям. Ее указ от октября 1762 года приглашал всех желающих переселиться в империю, «исключая евреев», но она специально приказала графу Брауну, генерал-губернатору Ливонии, не спрашивать вероисповедания переселенцев.
Первая большая волна еврейских иммигрантов — около 45 тысяч — появилась в России в 1772 году, после раздела Польши. Потемкин впервые встретился с ними в своем польском поместье Кричеве. И скоро, в 1775 году, приглашая поселенцев на юг России, он сделал уточнение: «даже евреев». 30 сентября 1777 года он определил условия их переселения: евреи могли обустраиваться на российских землях, например, «в домах, брошенных запорожскими казаками», при условии, что каждый приведет с собой пятерых поляков и будет располагать определенной суммой на обзаведение хозяйством. Позднее условия стали гораздо привлекательнее: евреи освобождались от уплаты податей на семь лет и получили право вести винную торговлю; им обещалась защита от мародерства солдат; споры между ними решал раввин; разрешались синагоги, еврейские кладбища и ввоз невест из еврейских общин в Польше. Эти поселения были очень выгодны: помимо ремесел, например, изготовления кирпича, в котором Потемкин нуждался для своих городов, евреи несли с собой торговлю. Скоро Херсон и Екатеринослав, где смешались казаки, греки и русские старообрядцы, стали еще и частично еврейскими городами.
[522]
