В процессе путешествия в южную часть Тихого океана мы обошли по широкой дуге Новую Зеландию, повернули еще раз и взяли курс на купающиеся в ласковом солнце острова Кермадек, расположенные в 700 милях севернее. Необычный маршрут, в свое время названный Рогге «вопиющим противоречием математической теории о том, что самый короткий путь между точками А и Б – прямая линия». Он был выбран ввиду необходимости обойти «экран» Ост-Индия – Северная Австралия и ввести в заблуждение патрульный флот союзников. Выбрав дальний бросок (его морской вариант) протяженностью несколько тысяч миль, Рогге руководствовался аксиомой, с которой очень трудно было не согласиться: лучше быть осторожным, чем утонуть. Понятно, что все мы были согласны с капитаном.
В конце августа мы миновали острова Антиподов, издали полюбовавшись на их одинокие черные скалы и столкнувшись со странным феноменом, заставившим нас назвать этот район «зоной безмолвия». По непонятной причине эфир «умер». Наши радиооператоры не слышали ни единого звука. Они пытались настроиться на все возможные длины волн, но с тем же результатом. Повсюду царило мертвое молчание, и создавалось впечатление, что рация попросту вышла из строя. Что это? Атмосферная аномалия? Об этом мы так никогда и не узнали. «Атлантис» прошел 200 миль, прежде чем до нас снова донеслись звуки из внешнего мира. Признаюсь, ощущение не из приятных, а природа этого непонятного явления осталась за пределами нашего понимания.
Мы ушли так далеко на юг, учитывая опыт нашего коллеги – рейдера «Орион», который, находясь в 300 милях южнее австралийского побережья, был обнаружен австралийской авиацией и подвергся преследованию. «Ориону» удалось ускользнуть лишь по счастливой случайности. Услышав, что противник пытается запеленговать его местоположение, корабль укрылся во внезапно налетевшем шквале. Но рассчитывать, что нам тоже вовремя подвернется шквал или полоса густого тумана, все же не следовало. «Атлантису» не могло везти бесконечно.
«Сильваплана» везла груз настолько романтичный, насколько можно было ожидать в окружении сапфировых морей, тихо журчащих вод, зачарованных островов и тихих лагун. Кроме идолов на судне оказался кофе, воск, ваниль и тик. Воздух в трюме был тяжел и насыщен ароматами специй и дерева.
Но нам было не до романтики. 4,5 тонны натурального кофе на черном рынке континента стоили примерно 100 000 фунтов стерлингов, и на мгновение я пожалел о тех благодатных днях, когда романтика и коммерция шли рука об руку.
Рогге тоже отнесся к «Сильваплане» с очевидной приязнью. Это было очень красивое судно, современное и быстроходное, да и захвачено без кровопролития. Это была наша лучшая добыча после «Оле Якоба», которого теперь переименовали в «Бенно» – почти уменьшительно-ласкательное прозвище от его настоящего имени. «Бенно» исправно работал на благо рейха, но через год или два, прорвавшись через блокаду, подвергся жестокой бомбежке и затонул у побережья Испании.
– Гремучая змея океана! Вот кто мы! – с пафосом объявил Фелер.
– Гремучая змея? – удивился я. – Но почему?
– Да, – сказал Фелер, выглядывая из-за доставленной с «Сильвапланы» газеты, которую читал, сидя в лучшем кресле кают-компании. – Именно так нас любезно окрестили наши друзья-англичане. Согласитесь, это многое меняет.
– Для гремучей змеи, – вздохнул я, – мы должны казаться очень невезучими. Американское радио недавно заявило, что в этих местах потоплено тринадцать рейдеров. Ни дать ни взять наш рейхсминистр, только наоборот.
Вмешался административный офицер.
– Раз уж нас назвали гремучей змеей, – сказал он, – надо будет при первой возможности пустить в ход жало.
Меня вызвал к себе Рогге.
– Нам необходимо создать базу, – сказал он, – для новой серии операций. Я намерен выбрать остров, откуда мы сможем использовать для разведывательных полетов гидросамолет. Все, что он обнаружит, мы будем преследовать. – Сделав паузу, он добавил: – Да и всем нам не помешают прогулки по мягкому песку под пальмами. Подумайте об этом. Нас ожидают перемены.
Я с удовольствием поведал обо всем сказанном товарищам, и вскоре по кораблю уже гуляли самые фантастические слухи. Когда же мы подошли к Вана-Вана – одному из островов Кука, команда, представления которой даже при гитлеровском режиме оставались сформированными голливудскими фильмами, с нетерпением ждала встречи с темнокожими красотками, разгуливающими по пляжу, призывно раскачивая бедрами. Кстати, из одежды, по законам жанра, на них могли быть лишь юбочки из травы и пышные гирлянды цветов. И пусть по радио духовые оркестры продолжали наяривать военные марши, люди слышали то, что хотели, – напевное танго, гитары и мелодичные женские голоса.
Когда «Арадо» миновал полосу белой пены, отмечающую коралловый риф, Булла крикнул:
– Это больше похоже на узкий берег пруда, а не на остров!
Не в бровь, как говорится, а в глаз. За стройными пальмами и усыпанным белым песком пляжем располагалась обширная лагуна, казавшаяся намного больше, чем окружавшее ее кольцо земли. Лагуна была тихой и изумительно чистой, ее пронзительно синяя вода искушала, манила окунуться в ее прохладные объятия.
Самолет опустился так низко, что едва не сел на воду. Пилот и наблюдатель осматривали окрестности, чтобы по возвращении доложить Рогге максимум подробностей.
Тростниковые хижины, деревня, какое-то большое строение…
– Боже мой, – воскликнул Булла, – это же колокольня!
Это действительно была колокольня, сделанная из пальмовых листьев и венчавшая небольшую церквушку.
Самолет сделал второй заход. Людей на берегу не было видно.
– Думаешь, они поняли, кто мы, и попрятались? – спросил наблюдатель.
– Здесь не выписывают газет. Возможно, они приняли нас за пришельцев с небес, – рассмеялся Булла.
Когда самолет снова заскользил над деревней, из церкви показалась группа людей – мужчин и женщин. Преисполненные благоговейного страха перед производившей столько шума птицей, они немедленно попадали ниц, должно быть выразив тем самым свое величайшее почтение.
Булла был слишком удивлен, чтобы подивиться точности своего пророчества.
– Вот… – пробормотал не менее ошеломленный раболепством местных жителей наблюдатель, но конец его непечатной фразы потонул в реве двигателей.
Как раз в этот момент самолет пролетел над рифами, и его экипаж приступил к выполнению главной задачи разведывательного полета – выбору места высадки для десантных партий, нетерпеливо ожидавших на борту «Атлантиса». Снижаясь, Булла почувствовал, что длинноствольное орудие, наведенное на берег, выглядит на фоне местной идиллии сущим анахронизмом, во всяком случае, явным перебором.
Когда Фелеру и мне было приказано готовиться к высадке, многие откровенно нам завидовали. Если бы мы взяли всех желающих с собой, «Атлантис» остался бы пустым, как «Мария Селеста».
[31] Но, оказавшись перед необходимостью попасть в небольшой проход между рифами, над которыми ударявшиеся в них волны поднимали столбы брызг в виде фонтана, мы уже сомневались, такой ли уж лакомый кусочек нам достался. И катер, и плот для течения и волн были невесомыми игрушками, которые можно швырять в разные стороны, нимало не заботясь о том, что от них останется при столкновении с испещренным угрожающими выступами и зазубринами коралловым рифом. Поэтому мы довольно долго задержались на пороге, а когда все же попали внутрь, выглядели в высшей степени непрезентабельно. Плот развернуло кормой вперед, а на его носовой части был закреплен буксирный конец с катера, и, пока команда катера вытравливала трос, мы отчаянно гребли. К прибытию на место мы были мокрыми с головы до пят, едва дышали от усталости, но чувствовали себя абсолютно счастливыми, поскольку ступили на твердую землю. Берег под нашими ногами был восхитительно твердым! Он был усыпан осколками кораллов, излучавшими на солнце ослепительный блеск. Нет! Все-таки нам достался лакомый кусочек.
