– Голливуд отдыхает, – сказал Фелер. – Искрящееся многоцветье кораллов, кокосы, лагуна, покачивающие резными листьями пальмы. – Он мечтательно вздохнул, потом встрепенулся: – Кстати, а где девочки?
Где бы ни было женское население этого острова, оно уж точно отсутствовало в двух тростниковых хижинах, расположенных возле места нашей высадки. Что ж, мы получили приказ как следует обыскать все вокруг и решили приступить к его выполнению.
Из полумрака под крытой сухой травой крышей доносился скулеж и визгливый лай. Мы заглянули внутрь и заметили в углу помет из десяти маленьких щенков. Рядом стояла миска. Ее содержимое было еще теплым.
– Так, – сказал я, – они запаниковали. Нам необходимо как-то успокоить людей.
Мы оставили в хижине подарки – ножи и принятую во всем мире валюту – сигареты.
Когда мы вернулись на следующий день, на берегу ожидало человек двадцать туземцев. Это были дружелюбные люди, во главе которых стоял вождь и женщина неопределенных лет, на которой был надет передник поверх веселенького ситцевого платья и широкополая шляпа, прикрывающая лицо с вполне заметными усиками.
Фелер восхищенно прошептал:
– Почем нынче Дороти Ламур?
[32]
Не обращая внимания на шутника, я поклонился и улыбнулся самой галантной улыбкой, на которую был способен. Вождь и его дама, как мне показалось, взирали на нас с одобрением. Доктор извлек из своей сумки флаг Красного Креста и с официальным видом маститого дипломата с Вильгельмштрассе предложил его вождю. Он был принят. Несмотря на лингвистические трудности (туземцы знали с полдюжины английских слов), мы скоро подружились. Когда мы сумели объяснить им, что хотим побольше кокосовых орехов, они с готовностью предоставили нам пятьсот штук. Взамен мы дали им несколько мешочков муки.
Нам показали лучшее место для высадки и помогли организовать нечто вроде паромной переправы с берега на катер. На резиновом плоту закрепили два троса – один с берега, другой – с катера. После этого мы смогли вручную перетаскивать его туда и обратно.
Насколько я понял, единственным судном, заходившим на остров, была торговая шхуна, матросы которой выменивали товары и продукты на копру. На Вана-Вана не было ничего похожего на пристань, а маленькая церковь, с такой любовью построенная этими изолированными от всего мира христианами, уже полвека не имела белого пастора. Краем глаза я заметил, как сверкнула на солнце пряжка ремня одного из моих людей. «Gott mit uns»
[33] и кобура на боку. Наверное, почувствовал я, в следующий раз, когда мы приедем сюда, будет лучше оставить наши автоматические пистолеты на «Атлантисе».
Булла, в очередной раз вернувшись из бесплодного полета, с неудовольствием взглянул на крюк подъемника. Возвращение на «Атлантис» всегда было делом хлопотным. Сначала следовало медленно подвести «Арадо» на траверз судна, пока корабль пытается создать «пруд для домашних уток» – участок спокойной воды. Затем предстояла проверка акробатических способностей летчика, который должен был выбраться из кабины и встать на колени на наружной части фюзеляжа у кабины, изо всех сил упираясь в него носками, словно едешь на муле. Следующий этап – жонглирование, оно же ловля крюка, отплясывающего нечто безумное на конце стального троса. Завершающий этап – вставление крюка в специальную скобу на крыле. Желательно при этом не разбить голову, что, поверьте, очень непросто.
Нет, трудности – это иногда совсем не плохо, особенно если дают возможность проявить себя. Например, «Мандасор» ведь до сих пор вспоминается с удовольствием. Тогда в январе именно благодаря «Арадо» был захвачен этот британский сухогруз. Но сейчас Булла, сытый по горло тоскливой монотонностью полетов над пустынными водными просторами, с грустью вспоминал об этом захватывающем приключении. Тогда Рогге сказал Булле, что можно сбить антенну сухогруза тяжелым крюком, свисающим из брюха самолета. Потом оставалось только задержать судно до подхода рейдера. Адская была работенка. Тогда Булла считал, что его больше никогда не потянет на подобные подвиги. Но теперь, кружа без всякой пользы над пустынной тишью Тихого океана, он с ностальгическим чувством думал о прошлом. Тогда была настоящая война. Британские орудия – одно четырехдюймовое, другое трехдюймовое да еще два пулемета – открыли огонь по «Арадо», но он сумел сбить антенну на первом заходе, а на втором повредил мостик бомбами. Но англичане не прекратили огонь, хотя артиллеристы были ранены, и так «тепло» попрощались с ним, что самолет лишь чудом дождался, когда его подберет рейдер.
Булла очнулся от воспоминаний и через несколько секунд уже вовсю костерил чертовых кретинов, которые, вооружившись бамбуковыми шестами, должны были следить, чтобы «Арадо» не врезался в борт «Атлантиса». Не рассчитав силу толчка, они едва не сбросили пилота с его не слишком надежного насеста.
Наша последняя ночь на Вана-Вана была грустной и сентиментальной. Мы сидели вокруг костров и пели песни далекой отчизны. И все же нам не хотелось покидать этот мирный, дружелюбный оазис, сменив его на пустынное враждебное море. Никогда еще дом не казался нам таким далеким – он был даже дальше, чем рай.
Последняя ночь. Корабельный скандалист был обнаружен в густых кустах с местной девушкой.
– Я заблудился, – не смутившись, объяснил он.
Последний день. Я изрядно украсил себя большими и маленькими царапинами, когда канат, тащивший мой плот, порвался и меня бросило на коралловую стену.
Когда «Атлантис» уходил, Фелер и доктор, стоя на палубе, долго махали оставшимся на берегу островитянам. Доктор приобрел особенную популярность среди островного населения, поскольку начал лечить людей от довольно редкой болезни глаз, к которой все они были склонны, облегчив страдания многих.
– Ни одного врача на сотни миль вокруг! – сокрушался он. – Это варварство! Жаль, что у меня было так мало времени.
– Жаль, что мы так и не увидели танцующих девушек, – вздыхал Фелер, – но зато кокосы хороши…
«Атлантис» медленно шел на восток, выискивая очередную жертву. Но только океан был пуст. Многие из нас были втайне этому рады. Мы находились под властью странного чувства оторванности от всего мира. Оно уже посещало нас раньше, но в этих Богом забытых местах многократно усилилось.
Мы подошли к острову Хендерсон – одному из группы высоких вулканических островов Питкерн, известных благодаря легенде о «Баунти».
[34] Скалы были такими высокими и крутыми, что подняться наверх можно было, только хватаясь за выступающие корни деревьев. А растительность на вершине оказалась настолько густой, что, зайдя всего на 20 метров в глубь острова, я был вынужден лезть на дерево, чтобы найти дорогу обратно. На острове Хендерсон мы не нашли никаких признаков животных, не говоря уже о людях, зато обнаружили столб с указателем.
