Ожидая его прибытия, я препятствовал выполнению полицейскими их обязанностей, а моя жена, которая, к счастью, говорит по-французски, расспрашивала сестер. Миссис Моргентау хорошо знала турок, чтобы понимать, что в их планы входит не только изгнание сестер и их подопечных из школы. Турки считали подобные учебные заведения настоящими сокровищницами. Общественность сильно преувеличивала количество ценностей, хранимых там. И поэтому вполне можно было предполагать, что это изгнание было, среди прочего, умышленной экспедицией-налетом с целью поиска вещественных доказательств благосостояния.
– У вас здесь есть деньги или еще какие-нибудь ценности? – спросила миссис Моргентау одну из сестер.
Да, и довольно большое количество, однако все это находится в полной безопасности в верхней части здания. Жена попросила меня отвлечь чем-нибудь полицейских, после чего тихо исчезла вместе с одной из сестер. Наверху сестра показала около сотни квадратных кусочков белой фланели, в каждом из которых было зашито двадцать золотых монет. В общей сложности у «Сестер Сиона» было около пятидесяти тысяч франков. Некоторое время назад они опасались изгнания из страны и поэтому сложили все деньги вот таким вот образом, чтобы в случае необходимости увезти их с собой. Кроме того, у сестер было несколько пакетов с ценными бумагами и множество важных документов, таких как официальные бумаги на их школу. Очевидно, что здесь было то, что могло заинтересовать некоторых жадных турок. Миссис Моргентау понимала, что если полиция получит контроль над зданием, то вряд ли «Сестры Сиона» когда-нибудь увидят свои деньги. С помощью сестер моя жена спрятала на себе так много денег, как только могла, спустилась вниз по лестнице и, пройдя мимо отряда полицейских, вышла под дождь. Потом миссис Моргентау призналась мне, что ее кровь холодела от ужаса, когда она проходила мимо этих защитников закона, однако внешне она выглядела абсолютно спокойной и собранной. Она села в поджидавшую машину, на которой доехала до американского посольства, положила деньги в наш сейф и быстро вернулась в школу. И снова миссис Моргентау торжественно поднялась по лестнице вместе с сестрами. Но в этот раз они отвели ее в галерею кафедрального собора, находившегося позади монастыря, в которую можно было попасть, пройдя через монастырь. Одна из сестер подняла одну из плиток пола, открылся еще один тайник с множеством золотых монет. Эти деньги также были спрятаны в одеждах миссис Моргентау, и снова она прошла мимо полицейских и вышла на улицу, где лил дождь. На машине она была доставлена в посольство. За два этих путешествия моя жена сумела вывезти деньги сестер туда, где они были защищены от турок.
Между двумя путешествиями миссис Моргентау прибыл Бедри. Он сообщил мне, что Талаат лично отдал приказ закрыть все учебные учреждения и что они намеревались закончить всю эту работу до девяти часов. Я уже говорил, что у турок своеобразное чувство юмора, однако к этому нужно добавить, что иногда оно проявлялось в более чем извращенной форме. Очевидно, сейчас Бедри думал, что запереть более семидесяти католических сестер в двух комнатах и выгнать две сотни юных и хорошо воспитанных девочек на улицы Константинополя было бы большой шуткой.
– Мы собирались устроить все это ранним утром и покончить со всем до того, как вы хоть что-нибудь об этом услышите, – со смехом сказал он. – Однако вы, кажется, никогда не спите.
– Вы очень глупы, раз пытаетесь играть с нами в подобные игры, – ответил я. – Разве вы не знаете, что я собираюсь написать книгу? Если вы будете вести себя так, то я изображу вас в ней злодеем.
Это замечание было сделано под влиянием момента. Именно тогда мне в первый раз пришло в голову, что все эти события могут оказаться интересными для общественности. Бедри принял всерьез мое заявление, и, кажется, оно вернуло его с небес на землю.
– Вы действительно собираетесь написать книгу? – с легкой тревогой спросил он.
– Почему бы и нет? – ответил я. – Генерал Лью Уоллес был здесь послом – разве он не написал книгу? Сансет Кокс
[17]также был здесь министром – и также написал книгу. Почему бы мне не сделать того же? А вы столь важный человек, что я обязательно уделю вам в ней место. Почему вы продолжаете вести себя таким образом и провоцируете меня описать вас как плохого человека? Эти сестры всегда были вашими друзьями. Они не делали вам ничего, кроме добра. Они воспитали дочерей многих из вас, почему же вы обращаетесь с ними так унизительно?
Этот монолог произвел свое действие. Бедри согласился отложить выполнение приказа, пока мы не свяжемся с Талаатом. Через некоторое время я услышал смех Талаата на другом конце провода.
– Я пытался спрятаться от вас, – сказал он, – но вы снова нашли меня. Но зачем ссориться по этому вопросу? Разве сами французы не изгнали всех своих монахинь и монахов? Почему мы не можем поступить так же?
После моего протеста против некрасивого поведения Талаат приказал Бедри приостановить выполнение приказа, пока у нас не появится возможность обсудить его. Естественно, это успокоило мать Эльвиру и сестер. Как раз в тот момент, когда мы собирались уехать, Бедри внезапно пришла в голову новая идея. Была одна деталь, о которой он, очевидно, забыл.
– Сейчас оставим «Сестер Сиона» в покое, – сказал он, – но мы должны взять их деньги.
Неохотно я уступил его предложению, прекрасно зная, что все ценности находятся в полной безопасности в американском посольстве. Таким образом, я получил удовольствие, наблюдая за Бедри и его товарищами, обшаривающими помещение. Все, что им удалось найти, – это маленькую жестяную банку с несколькими медными монетами. Этот приз был столь мал, что турки посчитали ниже своего достоинства брать его. Они были озадачены и разочарованы, и до сего дня они не знают, что стало с деньгами. Если мои турецкие друзья окажут мне честь и прочтут эти страницы, то смогут познакомиться с одной из множества тайн тех волнующих дней.
Ввиду того, что несколько окон монастыря выходили во двор кафедрального собора, который был собственностью Ватикана, мы сошлись на том, что турецкое правительство не сможет его захватить. Те из сестер, которые придерживались нейтральных взглядов, могли остаться в той части здания, которая была обращена к землям Ватикана, в то время как оставшаяся часть здания была превращена в школу инженеров. Мы договорились о том, что у французских монахинь будет десять дней на то, чтобы покинуть страну. Все они благополучно достигли места назначения. Большинство из них в настоящее время заняты в благотворительных организациях.
Мое шутливое замечание о намерении написать книгу глубоко потрясло Бедри. В течение следующих нескольких недель он очень часто говорил мне об этом. Я продолжал подтрунивать над ним и утверждать, что если его поведение не улучшится, то я изображу его настоящим злодеем. Однажды он со всей серьезностью спросил меня, что он может сделать, чтобы я изобразил его иначе. Это дало мне возможность, которую я ждал в течение долгого времени. В течение многих лет Константинополь был центром торговли белыми рабами, особо порочная шайка действовала под прикрытием фальшивой синагоги. Я сказал Бедри, что у него есть шанс спасти свою репутацию: по причине войны его власть как префекта полиции здорово усилилась, и небольшое решительное действие с его стороны могло освободить город от этого позора. Энтузиазм, с которым Бедри принял мое предложение, основательность и ловкость, с которыми он выполнил свою работу, принесли ему признательность приличных людей. Через несколько дней все работорговцы в Константинополе разбежались в поисках спасения; большинство было арестовано, нескольким удалось спастись; иностранные граждане, которые были среди них, после отбывания срока в тюрьме были высланы из страны. Бедри дал мне фотографии всех преступников, теперь все они занесены в базу Государственного департамента. Тогда я еще не писал книгу, но чувствовал себя обязанным дать Бедри хоть какое-то общественное признание за проделанную работу. Поэтому я отправил его фотографию и небольшую заметку о его поступке в «Нью-Йорк таймс». Все это было опубликовано в воскресном выпуске. То, что знаменитая американская газета отдала ему таким образом дань уважения, привело Бедри в полный восторг. В течение нескольких месяцев он носил с собой страничку из «Таймс» со своей фотографией и демонстрировал ее друзьям. Благодаря этому событию прекратились мои столкновения с префектом полиции. За оставшееся время моего пребывания в Константинополе у нас практически не было серьезных ссор.
