Встретили его радостно и шумно. Вера Павловна наливала уже по третьей чашке чая и радовалась тому, с какой скоростью исчезало грушевое варенье.
— Садись, — подвинула она чашку Андрею. — Куда пропал, почему так долго ходил?
— Заблудился, — коротко ответил, присаживаясь за стол, Андрей. При этом он поймал недоверчивый Катин взгляд и тихонько ей подмигнул — мол, потом расскажу. А Томка насторожилась и покосилась на Катю — чего это он ей подмигивает. Тогда Катя и ей подмигнула. Теперь уже Тимка уставился на Томку…
Катя поняла, что сейчас перемигивания пойдут по второму кругу, и тогда хозяева точно заподозрят неладное и начнутся расспросы. Поэтому она вежливо поинтересовалась у Кирилла, сколько лет Принцу.
— Он у нас еще молодой, — улыбнулся Кирилл. — Десять лет всего.
— Но ведь на скачках выступают трехлетки, — припомнила девочка. — Значит, он не очень молодой? Сколько лошади вообще живут?
— У кого как получается, — пожал плечами Кирилл. — А вообще — лет двадцать, двадцать пять. Бывают и старше кони. Говорят, был конь, который дожил до сорока лет. Но это уже легенда. А скачки… Так то скачки! Это так, молодняк порезвиться вышел. Носятся как угорелые, кто быстрее. А Принц у нас — профессор.
— Профессор! — засмеялась Настя. Она уже пришла в себя, пила чай, аккуратно положив забинтованную ножку на табурет, и слегка кокетничала с Кириллом.
— Конечно! Выездка — это вам не бега. Тут думать надо. Выездка — не дрессировка, тут главное, как лошадь с наездником друг друга чувствуют. Принц — артист. Умеет себя подать, выступать любит. Некоторые лошади народа путаются, а он наоборот — хочет, чтобы им любовались. Но с гонором. Не понравится ему кто-то, и все — только берегись! Одного типа на конюшне чуть не убил. Тот кобылу молодую вывел в манеж, а она не пошла. Тип ее кнутом охаживать стал, так Принц — его выводили как раз — вырвался, и прямиком к тому типу. Чудом просто не покалечил.
— А Принца… Его вы никогда не бьете? — осторожно спросила Катя. Она все еще помнила, как этого самого коня вели из леса, и тот, кто его вел, замахивался на него — кнутом. Или не кнутом?
— Принца? Ну, когда верхом сижу, то хлыстиком подгоняю, управляю, но это не называется — бью, — засмеялся Кирилл.
— Нет, а если рядом идете, а он не слушается, — вмешалась Томка. Она поняла, почему Катя задала свой вопрос.
— Тут и бить нельзя, — удивился Кирилл. — Он тогда такое устроит! И сам не устоишь, и лошадь не удержишь. А вот рукой на него машу. Он чуть приседает, в сторону подает и идет веселее. Но это у нас… Ну, что-то вроде игры. То есть я ему показываю — не балуй.
— Лошади — они сильные, — кивнул Сергей. — У нас случай был на конюшие. Привезли к нам наковальню. Привезли, на землю бросили. А наковальня не очень уж и большая, но тяжелая — жуть! Мы ее с четырьмя мужиками потом поднимали, когда для нее столешницу сколотили из бревен и досок. Еле подняли. Так вот, какой-то конюх…
— Витька, он только к нам пришел, — вставил Кирилл.
— Ага, Витька. Он вел лошадь мимо, его позвали, он глядь — куда лошадь привязать? И привязал к наковальне — мы ее только-только на столешницу установили. Мол, тяжеленная, куда лошадь от нее денется. Привязал крепко, не отвяжется.
— Она и не отвязалась, — расхохотался Кирилл. — Наковальня во дворе стояла. И только Витька отошел, как к нам во двор сено привезли. На грузовике. А кобыла пугливая оказалась, она как услышала, что сзади к ней огромная машина подъезжает, перепугалась, заржала и прочь кинулась!
— Вместе с наковальней! — засмеялся Серега.
— Как — с наковальней?! — охнула Катя. — Она же тяжеленная.
— А вот так! — хохотал Кирилл. — Кобыла по двору танцует, голову задирает, а на поводе у нее — наковальня висит!
— Крепкая уздечка попалась, — подтвердил Серега, вытирая слезы от смеха. — Не рвется, зараза.
— Ну, тогда нам не до смеха было вообще-то, — признался Кирилл. — Мы все обмерли — кобыла от страха по двору носится, у передних ног наковальня раскачивается, а она знай круги выписывает! И главное — на ней простая уздечка была! Без трензеля. Как к ней подступиться? Не дай бог угодит наковальней себе по ногам, сломает еще — что тогда делать? У лошадей переломы ног не лечатся.
— Как — не лечатся? — удивилась Настя.
— А вот так, — подтвердил Сергей. — А кобыла класса высокого, такую не заменишь.
— Красивая? — спросила Томка.
— Данные отличные. Буденновская, рыжая такая, высокая. Молодая. Ее на племя готовят, когда с соревнований приедет.
— Хорошо, она в угол потом зашла, и мы смогли ее успокоить, — продолжил Кирилл. — А то думали — все, каюк лошади.
— А с наковальней что? — поинтересовался Тимка.
— А чего с ней? Отвязали да бросили. Теперь никак на место не поставим — никому надрываться неохота.
— А лошадь ее одна подняла! — поразилась Томка.
— Да еще как! Легко! Вот такие они сильные.
— А если лошадь сильнее, чем пять мужчин, то почему она слушается? — спросил Тимофей. — Почему не убежит, народ не раскидает?
— Ну, человек за тысячи лет, что лошадь у него живет, придумал всякие способы с ней справляться. И потом — может, привычка? Лошадь знает, что ее тут накормят, почистят, попить дадут. Вот и не уходит никуда.
— И Принц не хочет уходить? — спросила Катя.
— А чего ему? Его тут любят. А это он понимает.
— А что же он убегал? Нам Вера Павловна рассказывала, — пояснила девочка свой вопрос.
— А, это… Кто ж его знает? Вообще-то он у нас умный.
— Даже слишком, — буркнул Серега. — Помнишь, перед соревнованиями?
— А что было? — полюбопытствовала Томка. Ей вообще этот разговор — про лошадей — очень нравился.
— Да мы тогда тренировались много. У Принца испанский шаг не очень хорошо получался, и с пируэтами проблема была. Небольшая, правда. Потом-то мы поняли, что у него были проблемы с темпом, и все исправилось быстро. А тогда бились-бились…
— И еще в эти дни нас по времени сдвинули — манеж-то не только нам нужен, вот и получилось, что Принц одновременно с другим жеребцом выходил тренироваться. А они как-то друг друга не полюбили — фыркали, грозились. Но работали, ничего не скажешь, — добавил Кирилл.
— Ага, — пробасил Серега. — Мы и не обращали внимания. Тем более что нам сначала сказали, что это временно. И тут как-то у денника Принца я стою, а ко мне подходит директор и заявляет, что теперь это время наше, и мы так и будем тренироваться. Вместе с тем жеребцом. Ну, я кивнул, а на следующий день Принц захромал.
— И хромает так натурально, мы перепугались, ветеринара вызвали, тот ничего понять не может. Массаж, уколы — ничего не помогает. — Кирилл усмехнулся. — Мы уж думали — все, конец карьере. Дня три промучились. А потом мимо нас этого жеребца ведут — в другую конюшню переводят. Мы с конюхом поговорили, попрощались, и я смотрю — а Принц наш хромать-то перестал! Ходит себе плавненько, и все почему-то испанским шагом по деннику расхаживает.
