Пребывание в Константинополе, куда Казанова ездил представляться венецианскому посланнику и вручать письмо кардинала Аквавивы графу де Бонвалю, также не принесло Соблазнителю новых любовных побед. Знатный турок Юсуф, с которым его познакомил Бонваль, несколько часов беседовал с Казановой, а потом предложил ему принять магометанскую веру и жениться на его юной дочери, красавице Зельми, которой он намеревался завещать все свои богатства. Предложение было заманчивым, и Соблазнитель призадумался. Его смущали переход в магометанство и очевидная необходимость изучения турецкого языка. Тогда Казанова стал ждать указания Фортуны или хотя бы своего верного друга Случая. Указаний не было, и от щедрого дара турка пришлось отказаться. Другой знатный турок, Исмаил, устроил для Казановы пиршество для глаз, показав венецианцу вечернее омовение своих одалисок. Очарованный прелестями восточных красавиц, Казанова, будучи в доме Юсуфа, попытался соблазнить молодую жену хозяина дома. Предприятие завершилось неудачей: по неведению Казанова нанес красавице страшное оскорбление, попытавшись сдернуть с нее чадру. Умудренный годами Юсуф простил молодому венецианцу его шалость и перед отъездом щедро одарил его. Подарки Юсуфа пришлись как нельзя кстати, продав их, Казанова рассчитался с карточными долгами.
И на Корфу, и в Константинополе Казанова имел успех как занимательный рассказчик. «Если хочешь вызвать слезы, надобно плакать самому, но, желая насмешить, самому смеяться нельзя», — когда-то учил его сенатор Малипьеро, и Казанова, навсегда запомнивший эти слова, не раз имел возможность убедиться в правильности его наставлений. (К концу жизни он почти разучился смеяться сам, зато всегда умел насмешить окружающих.) Но постепенно Казанова стал замечать, что сколь бы приятным ни находили офицеры его общество, продвигать по службе его никто не собирался. Даже когда открылась вакансия, его обошли и чин достался другому. Воинская дисциплина и связанные с нею обязанности все больше тяготили Казанову: натура его не терпела даже разумного принуждения. Деньги и дары, полученные от местных поклонников своего красноречия, он проиграл в карты, любовные интрижки перестали скрашивать его существование, ибо все сколько-нибудь достойные женщины, склонные завести с ним роман, уже побывали в его постели. И Казанова подал в отставку.
СЧАСТЛИВОЕ ОБРЕТЕНИЕ ПОКРОВИТЕЛЯ. ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ КАЗАНОВЫ
Оставив службу, он вернулся в Венецию — без денег и видов на будущее. Однако для себя он уже все решил: жизнь — это удовольствие, значит, жить надо в свое удовольствие. Подобную философию гедонизма в галантный век исповедовали многие. Жизненное кредо аристократической части общества выразил Людовик XV: «После нас — хоть потоп». Чувственное наслаждение было возведено в ранг государственной политики, в обществе царил культ женщины как предмета для наслаждения par excellence, и любвеобильный Соблазнитель в своем стремлении насладиться каждым существом противоположного пола, встретившимся ему на пути, был далеко не одинок. Женщины, не желавшие отстать от моды, также утверждали себя посредством приумножения списка своих любовников. Любовь превращалась в дурман, изощренный умственный разврат, ритуал, пикантной приправой к которому служила игра. Играли везде — от кабака до королевского дворца, карточный долг почитался долгом чести. Жизнь в дурмане требовала праздности и денег. Темпераментный Казанова хотел бы изощряться в праздных забавах, но плебейское происхождение не обеспечивало его ни деньгами, ни кредитом.
Галантный век был не только золотым временем для праздных бездельников, это была эпоха думающих, пытливых, ищущих людей, стремившихся постичь тайны природы и человеческого духа, смелых путешественников и естествоиспытателей. Была создана электрическая машина, выдвинуто понятие эволюции в биологии, поднят в воздух первый воздушный шар… Отважные капитаны бороздили моря, открывая неведомые прежде острова и проливы, поселенцы осваивали новые земли, в Европе утверждалась новая сельскохозяйственная культура — картофель… Одно только перечисление ученых, натуралистов и путешественников этого великого столетия займет целый том. Казанова — сын своего времени, противоречия, из которых соткана его натура, отчасти присуши и его эпохе. Он не терпит скуки, точнее, пустопорожнего времяпрепровождения, не дающего наслаждения ни уму, ни телу. Поэтому он все время в движении, куда-то едет, во что-то ввязывается, за кем-то волочится, играет, пишет, сочиняет, переводит. Пытливый ум его постоянно требует пищи, но нежелание причинить «себе любимому» хотя бы малейшее неудобство, неспособность поступиться сиюминутным желанием выхолащивают его недюжинные дарования, превращают его в дилетанта. Итальянское слово «дилетант», «dilettante», происходит от «dilettare», «получать наслаждение». Казанова — великий мастер наслаждаться, извлекать удовольствие из всего, что рядом, и при этом он нисколько не задумывается, какие чувства испытывают при этом окружающие.
Знаменитый Соблазнитель не умел и не любил работать, он никогда не связывал себя обязательствами. После возвращения с Востока обстоятельства потребовали от него какого-нибудь устройства, позволяющего заработать на жизнь и пропитание. Он попытался прожить игрой и сомнительными связями, но вскоре проигрался и влез в долги. Занять ему денег никто не хотел. Его милые подружки-сестрички вылетели из-под тетушкиного крыла и покинули город; одна из них вышла замуж, а другая ушла в монастырь. Когда-то аббат Гоцци научил Казанову играть на скрипке. Это умение ему еще применять не приходилось. По рекомендации приятелей Казанова поступил скрипачом в театр Сан-Самуэле, на сцене которого когда-то выступали его отец и мать. Нищенское жалованье не позволяло ему вести ту жизнь, которую он вел под покровительством Малипьеро. Тщеславному Джакомо приходилось подрабатывать на свадьбах и других торжествах. В свободное время он играл в карты и кости, плутовал, соблазнял несовершеннолетних бродяжек, ходил к проституткам, вместе с такими же, как он, беспутными приятелями дебоширил, дрался и облапошивал простаков. Опускаясь все ниже, в мечтах он продолжал обнимать красивых женщин, вдыхать аромат изысканных духов, носить модные кафтаны. Он ждал, когда Фортуна ему улыбнется. Фортуна — женщина, он — великий Соблазнитель, поэтому она просто не могла ему не улыбнуться. Так и случилось.
Однажды идя по улице, Казанова заметил, как некий патриций обронил письмо. Подобрав его, он догнал патриция и вручил ему конверт; патриций поблагодарил услужливого молодого человека и предложил подвезти его в своей гондоле. На причале у патриция случился сердечный приступ. Не растерявшись, Джакомо быстрее вихря сбегал за хирургом, проследил, чтобы тот по всем правилам пустил больному кровь, а после кровопускания отвез сенатора домой и остался дежурить у его постели. Приглашенный врач сказал, что больной не доживет до утра, но на всякий случай поставил ему ртутный компресс. Вскоре больному стало еще хуже, и Казанова, подчиняясь интуиции, убрал компресс и обмыл грудь патриция теплой водой. Умирающий задышал, заснул и утром проснулся здоровым. Так Джакомо стал спасителем знатного патриция Маттео Джованни Брагадина, сенатора, бывшего инквизитора и брата одного из прокураторов Республики. В молодости Брагадин был большим повесой, имел успех у женщин и славился как оратор и государственный муж. Состарившись, он отошел от дел и стал жить уединенно, философом-отшельником.
