Скудная информация о Лефортовской тюрьме взята из воспоминаний заключенных, попавших туда в 1930-1940-х годах и имевших счастье остаться в живых. Во время расстрелов и пыток по территории тюрьмы ездили трактора. Их шум и рев аэродинамической трубы ЦАГИ призваны были заглушить страшные звуки. Заключенные находились в изоляции, в камеру подсаживали осведомителей, работавших на МГБ. Рассказывают, что заключенных запирали в деревянных шкафах в коридорах, чтобы они не встречались друг с другом по дороге в туалет, в ванную или на допрос. Заключенные не должны были узнать план здания. Доходило до того, что в их присутствии охранникам нельзя было произносить ни слова.
Лине, обвиненной в преступлениях против государства, был запрещен контакт с внешним миром. Длительная изоляция, как и осознание того, что происходило вокруг, – пытки, расстрелы, самоубийства, – оказывали сильное влияние на ее психику. Она ничего этого не видела, но слышала страшные крики. Кроме того, следователи рассказывали ей о происходящем. Возможно, сыновьям разрешали оставлять передачи на проходной, выходящей на Лефортовский Вал, но ей их не передавали. Святослав с Олегом смогли увидеть мать, только когда ее перевели в лагерь. После смерти Сталина, как только был снят запрет на посещение заключенных в лагерях, Олег первым приехал на свидание с Линой.
1 ноября 1948 года Лина предстала перед так называемой «тройкой», Военной коллегией Верховного суда СССР, и была приговорена по статье 58-1а (измена Родине) к двадцати годам исправительно-трудовых лагерей. Суд длился не более пятнадцати минут. Лина рассмеялась, когда услышала вердикт.
* * *
Кроме этой маленькой подробности – смеха после оглашения приговора, – Лина ничего не рассказывала о месяцах, предшествовавших суду. Святославу и Олегу были известны только отдельные, разрозненные детали, о которых Лина упоминала в бесчисленных, безрезультатных обращениях с просьбой пересмотреть ее дело. Лина отправляла их из исправительно-трудового лагеря в поселке Абезь Коми АССР. Помимо обращения, направленного Шостаковичу 28 февраля 1954 года, 27 мая того же года Лина обратилась с ходатайством к Генеральному прокурору СССР. На первой странице обоих документов она написала свой адрес 388/16б – номер ее почтового ящика в ГУЛАГе, где Лина провела шесть лет.
В ходатайстве прокурору Лина перечислила выдвинутые против нее обвинения, а затем довольно путано пыталась объяснить, что все они не имеют под собой основания. Помимо кражи, измены и незаконных контактов с иностранцами, ей пришлось подписать признание в том, что она является американской шпионкой, действовавшей в сговоре с мужем, антибольшевистски настроенным эмигрантом.
«Факты были искажены до неузнаваемости, – безуспешно пыталась восстановить справедливость Лина, – якобы они просто перевели «мой вздор» на язык закона. Они сказали мне: «Не будь дурой – подпиши признание. Мы знаем, что ты не шпионка, но тут уж ничего не поделаешь». Они запугивали меня, уверяя, что сломают жизнь моих детей. Следователь Зубов плевал мне в лицо и бил ногами. На протяжении трех с половиной месяцев, пока шло следствие, мне не давали спать ни днем ни ночью. Я была на грани безумия. Два дня из пяти меня заставляли стоять, мои ноги распухли как колоды. В мороз меня выводили на допросы во двор без верхней одежды. Ночами я слышала крики из кабинетов следователей в Лефортовской тюрьме. Следователь «утешал» меня, больную, сбитую с толку: «Не беспокойся, ты будешь кричать еще громче, когда почувствуешь эту палку на своей заднице!» Меня постоянно запугивали, не стесняясь в выражениях. Лейтенант Кошелев называл моего мужа «белым эмигрантом», который накопил денег за границей, и если я стану отпираться, то буду строго наказана.
По окончании следствия я пыталась написать протест, хотела письменно изложить свою версию истории, но мне не позволили. Измученная всем случившимся со мной, находясь в тяжелом психическом состоянии после допросов, как я могла защитить себя? Разве странно, что после всего, о чем я написала выше, я была готова подписать любой протокол, даже понимая, что в нем нет ни слова правды?»
[486]
Вот так она оказалась «опасной преступницей». 56-летняя Лина, находясь в слабом состоянии здоровья, попала в тяжелейшие условия. Она отстаивала свое право на реабилитацию и возвращение в цивилизованный мир; она рассказала свою биографию, подробно останавливаясь на выступлениях с мужем, «советским композитором С. П.», в Европе, Америке и советских посольствах. Она указала, что выступала в Московской филармонии, Харькове и Архангельске. Хотя «проблемы с нервами» вынудили ее рано уйти со сцены, Лина нашла утешение в жизни простой советской гражданки, занималась воспитанием детей и помогала мужу в его творческой работе
[487].
Ее ходатайство было рассмотрено и отклонено 26 июня 1954 года, спустя месяц после получения. Лина осталась в бараках, расположенных у Северного полярного круга.
Глава 12
Почти не осталось следа от лагерей, где в течение восьми лет Лина боролась за жизнь, – как, впрочем, и от всей системы ГУЛАГа. ГУЛАГ – аббревиатура, которая переводится как Главное Управление ЛАГерей, точнее, Главное управление лагерей и мест заключения. Лагеря, разбросанные по всему Советскому Союзу, были объединены в систему, которой советский писатель Александр Солженицын, сам находившийся в заключении, дал ставшее нарицательным название «Архипелаг ГУЛАГ». Лагеря были неотъемлемой частью сталинских пятилетних планов, поскольку позволяли использовать подневольную силу для работы в местах с суровым климатом, куда никто не соглашался ехать по доброй воле.
Советские лагеря отличались от нацистских лагерей смерти – здесь не происходило массовых убийств. Но, несмотря на это, миллионы и миллионы ни в чем не повинных людей не выдерживали тяжкого труда, становясь жертвами беспощадного режима. Условия проживания были ужасны, работа налажена неэффективно, и производительность была низкой; по воспоминаниям одного заключенного, «техники не было никакой. Даже обыкновенные автомашины были редкостью». Согласно рассказам очевидцев и расследованиям, организованным правительством Российской Федерации, в ГУЛАГе нередко совершались убийства, изнасилования, самоубийства и акты садизма. Редкие часы отдыха отводились для повышения идеологической грамотности заключенных. В 1930-1940-х годах большинство из тех, кому удалось дожить до окончания срока, установленного приговором, были осуждены вторично или приговорены к расстрелу. Лине удалось выжить по нескольким причинам: она получала посылки от сыновей; уровень смертности среди женщин был ниже, чем среди мужчин; заключенным старшего возраста давали более легкую работу. Сыграли свою роль и удача, и сообразительность Лины, и ее брак с известным советским композитором. В конечном счете она вышла на свободу в результате изменений в политической системе СССР, произошедших после смерти Сталина. Вождь скончался 5 марта 1953 года – в тот же самый день умер Сергей.
