И вот в 1843 году долгожданное свершилось. Последний барьер был снесен. Соломон получил высочайшее разрешение на приобретение сельскохозяйственных земельных угодий в личную, передаваемую по наследству собственность. Он тут же реализовал свое право, купив четыре обширных имения Моравии, Пруссии и Силезии. Он стал владельцем замков, водопадов, лесов и рощ, озер с лебедями и конюшен с породистыми лошадьми, ферм и лугов, на которых паслись тучные коровы, парков и садов. Или, другими словами, фактически и юридически Соломон превратился в крупнейшего земельного магната.
Более того, Соломон стал символом стабильности и благополучия государства. Вот наглядный тому пример. В октябре 1845 года он отправляется во Франкфурт, на очередной семейный совет. В это время резко падают цены на Венской бирже. Меттерних пишет паническое письмо Соломону и требует его немедленного возвращения. Соломон возвращается. Цены стабилизируются. Физического присутствия Соломона в Вене оказалось достаточным для полной стабилизации обстановки.
Все так, но сейчас у власти Меттерних, и это не может продолжаться вечно. Что же ожидает великого банкира в дальнейшем?
Февраль 1848 года принес революционные потрясения. Король Франции Луи-Филипп был сброшен со своего трона, на парижских улицах выросли баррикады. У Джеймса де Ротшильда возникли проблемы, носившие, разумеется, временный характер. Не осталась в стороне и Австрия. Холодный ветер перемен ворвался в венские гостиные. Первому министру императора уже стукнуло 76 лет, но чутье его по-прежнему не подводило.
– Если эти черти доберутся до меня, несдобровать и вам, – предупредил он первого банкира.
События не заставили себя ждать. Вечером 13 марта разъяренная толпа вышла на улицу с требованием отставки Меттерниха. Изображение первого министра было предано огню под радостные вопли черни. Меттерних подал в отставку. Через двадцать четыре часа его уже не было в Вене: он бежал во Франкфурт, прихватив тысячу дукатов золотом и заемное письмо на банк Ротшильдов – прощальный дар Соломона.
Через несколько месяцев пришла очередь банкира. Опять на сцене появилась толпа. На этот раз она штурмовала Арсенал и ворвалась в «Ромишер Кайзер», расположенный неподалеку. Соломон бежал в Германию. В Вену он больше не вернулся. Никогда.
Да, Соломон иногда был уязвим – как человек, но никогда – как Ротшильд. Он был воплощением воли клана. Венский дом Ротшильдов в Вене был сохранен, и его возглавил сын Соломона, Ансельм. Великие семьи менее уязвимы, чем великие люди. Были наследники и у первого министра.
Вернемся в наши дни: каждый год князь Меттерних шлет в подарок барону Эли де Ротшильду набор своих лучших вин, изготовленных в замке Иоханнисберг из винограда, выращенного на рейнских виноградниках. И каждый год он получает ответный подарок. Барон Эли посылает ему лучшие образцы своего шато лафит, одного из лучших бордоских вин. И каждый год семьи обмениваются визитами.
Так что в конце концов аристократия победила чернь.
Карл, барон с походной Торой
– Ротшильд допущен к руке папы римского, – надрывались газетные борзописцы образца 1832 года, – его удостоили аудиенции… покидая его святейшество, Ротшильд выразил свое глубокое удовлетворение встречей… в то время как христианин может поцеловать край туфли святого отца, еврею дали поцеловать палец!
Шум поднялся страшный. Но самое важное заключалось не в том, что Ротшильд поцеловал что-то более ценное, чем позволено целовать простому смертному. Существенно было то, что этим Ротшильдом был Карл, почти неизвестный и вечно находившийся в тени, в отличие от братьев, сверкавших как звезды на небосклоне европейской экономики и политики.
Итак, Карл Ротшильд. В начале своей карьеры его называли Кальманом, то есть по имени, полученному при рождении. Он не отличался ни быстротой и расторопностью братьев Натана, Соломона и Джеймса, ни их энергией. Тихий, застенчивый и косноязычный, он не стремился постоянно расширять поле своей деятельности. Он рано обзавелся типичным для Ротшильдов брюшком. Задолго до того знаменательного случая, когда Карл припал к руке папы римского, он получил в семье прозвище «мальчик с мезузой». Мезуза – это маленький свиток Торы, который обычно помещают на двери и который ортодоксальные евреи целуют перед тем, как отправиться в путь. А Карл постоянно находился в пути. Он был главным курьером Семейства. Вплоть до 1821 года он был «министром без портфеля». Но затем количество принадлежащих Семейству владений превысило количество властителей, и братья призвали Карла.
Все началось с конгресса в Лейбахе, очередного характерного для того времени политического действа, на который съезжались монархи крупнейших европейских государств. В Лейбахе было принято решение о реставрации абсолютизма в Неаполе и о возвращении туда Бурбонов. Австрия получила добро на проведение военной интервенции, которую требовалось обеспечить финансовой поддержкой – и это, естественно, было предложено осуществить Ротшильдам.
Но кто из Ротшильдов сможет взяться за это дело? Натан Ротшильд Лондонский не испытывал ни малейшего желания принимать участие в подобном антилиберальном мероприятии, кроме того, он был занят проведением сделки на миллион фунтов. Джеймс Парижский был целиком и полностью поглощен финансированием Бурбонов и не имел возможности отвлекаться на что-то другое. Амшель Франкфуртский финансировал послевоенное восстановление Германии, и это отнимало все его время и силы. Что же до Соломона Венского, то, как вы помните, в это время он проводил лотереи и осуществлял сделки на благо отпрысков Марии-Луизы, так что хлопот у него было более чем достаточно. В любом случае, они требовали его постоянного присутствия в Вене.
«Я понимаю, что сейчас мой долг заключается в том, чтобы избегать всего, что могло бы привлечь ко мне внимание, – писал он Меттерниху, – а поездка в Лейбах в данных обстоятельствах, несомненно, такое внимание привлечет».
Оставался только один из сыновей Майера Ротшильда, тот, о котором никто и не вспомнил. «Младший братец Ротшильд», как его называл министр финансов Австрии, хотя тот и был на четыре года старше настоящего «младшего братца», Джеймса, – вот кто стал посланцем Семейства. Интересно, предвидели старшие братья, что, направляя Карла в Лейбах, они создают будущего финансового властителя Апеннинского полуострова? Карл действительно стал самым могущественным финансовым магнатом Италии. Стоило ему оказаться перед вызовом, достойным Ротшильдов, – и он ответил так, как подобает Ротшильду. В Лейбахе он мгновенно выработал оптимальную схему финансирования операции: Вена предоставляет Неаполю кредит, при помощи которого он оплачивает расходы, связанные с австрийской оккупацией.
Ротшильды занимались привычным делом – превращали кризисные ситуации в ценные бумаги. Но на этот раз у руля стоял Карл. Он был главным идеологом операции, он же занимался ежедневной рутинной работой. Перед отъездом король Неаполитанский получил от австрийского императора ссуду в размере нескольких тысяч гульденов, и эту сделку осуществил Карл. Теперь он стал банкиром монархов. Так же как и братья.
