С давних времен сохранились поговорки, сложенные учениками, приходящими в отчаяние от такой «прехитрой словесности»: «Аз и буки — великие муки», «Буки и веди — страшнее медведя».
Но вот буквы и склады благополучно освоены, и ученик переходит к «толковой Азбуке», состоящей из расположенных в алфавитном порядке изречений, относящихся к сюжетам Священного Писания, рассуждений морально-нравственного характера, похвальных слов грамоте, например, «Аз есмь всему миру свет» — на букву «а», «Бог есмь прежде всех век» — на букву «б» и т. д. Учебная программа не была связана с какими-то определенными сроками. Время обучения зависело от способностей и усердия ученика, но, как правило, освоение Азбуки занимало не меньше года.
После Азбуки ученик переходил к чтению следующей книги — Псалтыри — сборника церковных песнопений-псалмов. Здесь ученик мог применить на практике полученные навыки чтения. Читали вслух, причем учитель обращал внимание уже не только на знание букв, но и на выразительность чтения. В старинном руководстве говорилось, что читать Псалтырь следует «…чисто, звонко, ровным голосом, ни высоко, ни низко, не слабети словом, ни на силу кричати, ни тихо (медленно), ни борзо (быстро)». Тексты Псалтыри прочитывались по многу раз, так что, в конце концов, книга заучивалась наизусть, после чего можно было приступать к чтению Часовника — богослужебной книги, предназначенной для церковной службы, приуроченной к определенным часам.
Учитель получал плату от родителей ученика не за время, потраченное на обучение, а за каждую освоенную им книгу: за Азбуку, за Псалтырь, за Часовник. Завершение каждой из книг по традиции отмечалось особым обрядом. Ученик приходил в школу с отцом, который приносил плату учителю и горшок каши для учеников. Они все вместе съедали кашу (отсюда происходит слово «однокашники»), а пустой горшок торжественно разбивали на школьном дворе.
Многие, выучившись читать, считали свое образование законченным и покидали школу. Но некоторые продолжали учение и, кроме умения читать, осваивали умение писать. Покровителем письма считался святой Иоанн Богослов, день памяти которого отмечался 26 сентября по старому стилю. При начале обучения произносили молитву, обращенную к Иоанну Богослову:
Вразуми мя и научи добре писати
Я ко же оного гусаря на песке образ твой изображати.
Упомянутый в молитве «гусарь» (то есть гусиный пастух) — персонаж религиозной легенды, согласно которой в давние времена в одном городе жил бедный юноша, пасший гусей. Каждое утро он гонял свое стадо за город, проходя через городские ворота. На воротах была установлена икона святого Иоанна Богослова, юноша задумал ее списать и стал упражняться, рисуя на песке. Иоанн Богослов, видя усердие гусаря, явился к нему в виде старца и дал письмо к прославленному иконописцу в Константинополь, который взял его к себе в ученики. Юноша стал искусным иконописцем, а Иоанна Богослова стали почитать как покровителя иконописцев и учащихся писать, поскольку письмо в те времена было искусством и требовало не только знания грамоты, но и умения рисовать.
Известна и еще одна молитва-заклинание при начале обучения письму: «Господи, помоги рабу Твоему такому-то научиться писати, рука бы ему крепка, око бы ему светло, ум бы его остер, писать бы ему златом».
Пособием для обучения письму была Скорописная азбука — прописи. Скорописные азбуки бытовали не в виде книг, а в виде столбцов — свитков, склеенных из нескольких листов. В них приводились образцы прописных и строчных букв — от крупных до самых мелких, написанных разными почерками. Каждый ряд букв начинался вычурной, декоративной заглавной буквой — буквицей, такие буквицы украшались растительными орнаментами, могли представлять собой стилизованные изображения людей и животных. Ученик усердно копировал прописи, доводя навык до автоматизма.
Научившись писать отдельные буквы, писали склады и отдельные слова, а затем приступали к переписыванию тренировочных текстов. В Скорописной азбуке, как и в азбуке, предназначенной для обучения чтению, помещались в алфавитном порядке различные душеполезные изречения, например: «Храни свечу свою от ветра, сиречь душу от лености»; «Не ищи, человече, мудрости, ищи прежде кротости, аще обрящеши кротость, тогда познаешь и мудрость»; «Не тот милостив, кто всегда милостыню творит, тот милостив, кто никого не обидит и зла за зло никому не воздает». Встречались и изречения, имеющие непосредственное отношение к процессу учебы: «Аще кто хочет много знати, тому подобает мало спати, а мастеру угождати»; «Виноград зелен несладок, млад человек умом некрепок»; «Человек мудр, а не книжен — аки птица без крыл, не может мудра и тверда разума имети». Часто и азбуки для чтения, и азбуки-прописи составлял сам учитель, стараясь, чтобы обучение чтению и письму одновременно способствовало и воспитанию ученика. Известный историк, знаток средневекового русского быта И. Е. Забелин писал: «Вообще нужно заметить, что состав древних скорописей, или прописей, был весьма разнообразен и зависел от усмотрения своего составителя; что ему было любо, то самое он и вносил в свою азбуку-пропись».
Следующим этапом обучения после чтения и письма было церковное пение. Поскольку Иван Федоров впоследствии служил дьяконом, он должен был обладать звучным голосом и владеть певческим искусством.
Обучением чтению, письму и церковному пению исчерпывалась программа средневековой русской школы. Однако известно много учебных пособий XVI века по самым разным предметам: «Грамматики», «Цифирная счетная мудрость», «Хронографы», «Космографии». Судя по этим пособиям, можно предположить, что кроме начальных школ на Руси существовали училища, обучение в которых включало в себя грамматику, арифметику, начатки истории и географии. Путешественник Иоанн Фабр в книге «Религия Московитов», изданной в Тюбингене в 1525 году, писал, что в России имеются немногочисленные училища, где сыновья знатных родителей изучают свободные науки на русском языке, а желающие могут освоить и иностранные языки, преимущественно греческий.
В источниках XVII века сохранились стихотворные и прозаические наставления ученикам, очень живо и подробно описывающие школьный быт и распорядок дня тогдашних школьников. Можно предположить, что эти описания верны и для школьных лет Ивана Федорова.
Итак, школьник просыпается ранним утром и следует (или и не думает следовать) такому наставлению:
В доме своем, от сна восстав, умойся,
Прилунившимся плата краем добре утрися,
В поклонении святым образам продолжися,
Отцу и матери низко поклонися,
В школу тщательно иди
И товарища своего веди,
В школу с молитвой входи.
Занятия начинались в семь часов утра. Войдя в школьную избу, ученик кланялся учителю и всем ученикам — «школьной дружине», клал свою шапку на специальную общую полку — «грядку» и усаживался рядом со своими товарищами. Учеников в школе могло быть от пяти до тридцати человек в возрасте от семи до шестнадцати лет. Разделения на классы не было, все сидели вместе, за одним длинным столом, во главе которого сидел учитель.
