Девгений отвез Филиппу к своим родителям, пообещав отпустить его, если рассказанное им окажется правдой, а сам сел на своего белого коня и с небольшим войском отправился в Стратигово царство. Не доезжая пяти верст до столицы, он оставил там свое войско и дальше поехал один. Стратиг и его сыновья были на охоте, прекрасная Стратиговна оставалась дома одна. Увидала она из окна Девгения и подумала: «Этот юноша, судя по виду, не слишком силен и не решится вступить со мной в поединок. Но он красив, и будет жалко, если мой отец и братья его убьют». Стратиговна послала к Девгению свою мамку, велев посоветовать ему поскорее убираться из города, но Девгений дождался возвращения Стратига с сыновьями и бесстрашно заявил им, что собирается похитить царевну. Царь не поверил дерзкому незнакомцу, но Девгений в тот же день увез Стратиговну, женился на ней и жил долго и счастливо, совершив в жизни еще много воинских подвигов…
Сочинения разных жанров часто собирались в сборники, носившие символические названия, в которых книга уподоблялась драгоценности: «Маргарит» («Жемчуг»), «Измарагд» («Изумруд»). Широко распространен был сборник под названием «Пчела» — собрание кратких изречений из разных источников, преимущественно античных писателей и философов — Плутарха, Пифагора, Аристотеля и др. Название «Пчела» символично: как пчела собирает мед с каждого цветка, так в одной книге собрана мудрость из разных источников. Сборник этот сложился в Византии в XI веке и тогда же был переведен на русский язык, впоследствии «Пчелу» на Руси не просто переписывали, но и дополняли новыми изречениями как переводными, так и русскими. Такие сборники наверняка были хорошо известны Ивану Федорову.
Но где же Иван Федоров мог брать книги для чтения?
Несомненно, в доме его отца-священника были книги, но вряд ли много, поскольку они стоили дорого, и покупка книги считалась серьезным приобретением. Но Иван Федоров мог брать книги во временное пользование. При монастырях и церквах существовали книжные собрания, которыми могли пользоваться не только священники и монахи, но и прихожане. Об этом свидетельствует документ (правда, относящийся к несколько более позднему времени), в котором среди обязанностей пономаря указывается «книг беречи», и чтобы этих книг «по домам без спросу и без ведома никто не брал». Стало быть, получив разрешение, книгу из церковной библиотеки можно было взять домой.
Хорошие книжные собрания имели многие богатые люди. Владеть книгами считалось почетным, и один из составителей «Пчелы» сетовал, что иные богачи держат книги запертыми в ларях, «а о чтении не пекутся. Не душевныя пользы ради стяжают книги, но хотящее явити богатство свое и гордость». Однако среди собирателей книг были и искренние любители чтения. Так что Иван Федоров вполне мог пользоваться книгами из частных собраний своих знакомых и знакомых своего отца.
Хотя на Руси тогда не было высших учебных заведений, любознательный и стремящийся к просвещению человек путем чтения мог получить фундаментальные знания в области богословия, истории, естественных наук, познакомиться с античными авторами, приобрести вкус к художественной литературе. В юности Иван Федоров мог читать только книги, переведенные на русский язык. Позже он выучил греческий и латынь (о том, что он владел этими языками, есть бесспорные документальные свидетельства) и получил доступ к европейскому образованию.
МАСТЕРА-ДОБРОПИСЦЫ
По белому полю трое ходят, четвертого водят, двое соглядают, один управляет.
Большинство книг, которые читал Иван Федоров, были рукописными. Теоретически среди них могли попадаться и печатные, в то время уже проникавшие на Русь из Европы, но все же воспитан был Иван Федоров на традициях русской рукописной книги. Переписчиков книг называли тогда доброписцами или книжными списателями.
Работа мастера-доброписца была сложной, тонкой, медленной, требующей немалого таланта и усердия, а также владения многими техническими приемами и обширными познаниями относительно свойств и особенностей разнообразных, применяемых в «деле книжного писания» материалов.
Издавна книги переписывали на пергамене — особым образом обработанной коже. Лучший пергамен — тонкий и мягкий — делали из телячьих и ягнячьих шкур. Из шкур взрослых животных получался пергамен более низкого качества. Один доброписец, работавший в XIV веке, сетуя на доставшийся ему плохой материал, даже сделал сварливую приписку на полях: «Сей коже с 30 лет». Шкуру, предназначенную для изготовления пергамена, несколько дней выдерживали в чане с известью, очищали от шерсти, сушили, натянув на раму, шлифовали пемзой и отбеливали при помощи мела. Затем выкраивали прямоугольные листы по формату книги.
С середины XIV века на Руси появляется и бумага. Ее использовали наряду с пергаменом, иногда в одной и той же книге. Известны книги «в прокладку», в которых листы пергамена чередуются с бумажными. Бумагу привозили из Западной Европы и продавали на торгу. Единицей измерения количества бумаги была стопа, в которую входило 20 дестей, или 480 листов. Бумага во времена Ивана Федорова была достаточно дорога, хотя и дешевле пергамена.
Рабочее место мастера-доброписца не было похоже на современный письменный стол. В Средние века на Руси (впрочем, и в Европе тоже) предпочитали писать «коленным письмом», то есть мастер сидел на скамье, положив на колени специальную дощечку, на которой размещался лист пергамена или бумаги. Иногда для удобства под ноги подставляли маленькую скамеечку. Справа на невысоком столике с пюпитром лежал образец — книга, с которой списывал мастер. На этом же столике находились письменные принадлежности. В их число входили чернильница с чернилами (называли ее «сосуд писчий»), песочница, перья, перочинный нож, приспособления для разлиновки листа. Организация рабочего места мастера-доброписца известна нам столь подробно благодаря многочисленным изображениям святых Евангелистов на средневековых русских иконах и книжных миниатюрах. Евангелисты по традиции изображаются пишущими, в окружении детально вырисованной рабочей обстановки.
Мастер-доброписец начинал свой труд с того, что тщательно разлиновывал лист, намечая ширину полей и высоту строк. Специальный трафарет в виде рамки, называемый по-гречески «хараксала» или «карамса», русские мастера использовали редко, гораздо чаще поля отчерчивали при помощи обычной линейки. Высоту строк отмеряли циркулем. Линии разметки делали едва заметными, процарапывая их костяной иглой или тупым ножом.
Основным инструментом для письма служили птичьи перья, чаще всего — гусиные. Но иногда писали перьями более дорогими — лебедиными, а в особо торжественных случаях использовали «павьи», то есть павлиньи. Перья предпочитали брать из левого крыла птицы, поскольку их изгиб был более удобен для правой руки. Прежде чем писать пером, его нужно было подготовить. Стержень пера обезжиривали, погрузив его в раскаленный песок, затем кончик его срезали наискось особым ножиком, который мы до сих пор называем «перочинным», и расщепляли. Такой способ очинки пера позволял проводить широкие, жирные линии «с нажимом», а без нажима — тонкие, «волосяные». Опахало — волоски, придающие перу красивую форму, обычно срезали, такое подстриженное перо было хотя и менее декоративным, но более практичным.
