У четы Баттенбергов был большой особняк на берегу Темзы, в Уолтоне. Большая река плавно катила свои тихие воды. Теплый ветерок навевал тишину. За садом этого сельского поместья начинались необозримые зеленые поля.
Принц Людвиг Баттенбергский был ужасно горд тем, что принимал у себя наследника русского трона в качестве своего будущего шурина. Простая, размеренная, провинциальная жизнь, которую вели здесь ее старшая сестра с мужем, предвещала чудесный покой. Никакого протокола, никакого двора, никаких угодливых секретарей. Слуги такие спокойные, немногословные, повсюду царила желанная интимная обстановка. Английское лето в этом году отличалось удивительной мягкостью. Возлюбленные прогуливались по ухоженным зеленым лужайкам, которые здесь были по-особенному зелены, по утрам собирали ягоды и рвали фрукты в саду. Аликс собирала цветы охапками. Она даже увезла Николая довольна далеко от дома, в соседние поля, где при их приближении пугливо разбегались стада овец…
После полудня в саду они пили чай как простые помещики, проводящие свой отпуск в патриархальном доме. Аликс усаживалась на траву или в тени старого каштана и принималась вышивать скатерки для принцессы Виктории, которой нравилось вспоминать о том, как их мать собственноручно вышивала все скатерти в доме, и трудилась над ними, словно пчелка. Николай читал им вслух английских поэтов, которые просто сводили с ума его невесту и будущую свояченицу.
С наступлением сумерек, когда бабочки устраивали свои безумные пляски вокруг зажженных ламп, они возвращались в большую гостиную, откуда через распахнутые окна можно было видеть легкие пристани по всей Темзе.
Николай еще никогда прежде не испытывал такой безграничной свободы, такого счастья. В своем дневнике он записал: «Трудно даже представить, что живешь в настоящем раю, настолько я счастлив. Жить словно во сне наяву, какое удовольствие».
Он часто писал домой матери, подолгу беседовал со своей возлюбленной во время продолжительных совместных прогулок.
Аликс признавалась сестре:
— Виктория, я никогда еще не была такой счастливой, как в эти подаренные тобой нам дни.
— О чем ты говоришь, Солнышко мое, куда более счастливые, еще более прекрасные дни ждут вас впереди, когда закончится лето. Нужно как можно скорее обвенчаться. Вы так подходите друг другу. Видит Бог, как я счастлива с моим добрым Людвигом. Но когда я вижу в ваших глазах целый океан переполняющей вас любви, я не ревную, а лишь говорю себе: «Пусть Господь окажет им свое предпочтение!
Аликс порывисто обняла сестру. Николай застал их в объятиях.
— Мое маленькое Солнышко, просто расцвела, благодаря вам, Виктория. Я вас за это еще больше люблю. Сейчас я с ужасом думаю, как отразится на нас наше императорское положение. Вдалеке от всех чопорных официальных церемоний чувствую себя гораздо лучше. Боже, как мне повезло, что меня так любит Аликс…
— Николай! — воскликнула Аликс, протягивая к нему руки. — Давай останемся здесь! Забудем обо всем на свете. Скажем всем, что речной бог превратил нас в плакучие ивы. А Людвиг с Викторией нас где-нибудь спрячут…
— Всегда готовы, дети мои. Но прежде поженитесь. В домашней жизни англичане ужасно стыдливы…
— И мы тоже, Виктория, — ответила Аликс, — не находишь?
Все рассмеялись, в глазах всех пробежали лукавые искорки. Принц Людвиг, вернувшись с охоты, предложил устроить на следующий день пикник.
Все тут же принялись строить планы. Принц осведомился, не сможет ли он взять с собой своих любимых собак. Все поедут верхом. За ними будет следовать карета со слугами, с провизией…
Аликс радовалась, словно ребенок. Николай не сводил с нее влюбленных глаз.
Страстная его любовь во время этих счастливых деньков только сильнее разгоралась. Невеста занимала все его мысли. Она не выходила у него из головы только потому, что она есть, существует — никаких больше причин.
Он решил довериться ей, рассказать о своей личной жизни. Он передал ей свой дневник. Так у нее откроется прямой доступ к его душе, откроется без всяких его слов, его жестов. К чему они?
Но Аликс еще очень плохо знала русский. Часто на страницах этой исповеди она оставляла какие-то бессвязные замечания. Некоторые биографы, которым удалось держать в руках этот документ непорочной любви, отмечали эти замечания, свидетельствовавшие о странностях характера молодой девушки.
Нельзя забывать, что Аликс была по отцу немкой и отличалась повышенным романтизмом, религиозной сентиментальностью, а налет наивности придавал ей пикантность, словно аромат, исходивший от стихов Гёте и Генриха Гейне.
Так, на одной страничке она оставила такие стихи:
Пусть вам сопутствует покой,
А любовь пусть вас ласкает,
Позвольте передать привет вам свой,
В словах «Господь вас не забывает!»
На другой странице читаем стихи Виктора Гюго:
Люблю я ночью, погрузившись в думу,
Глядеть на моря глубину,
Где Луна в своей затее,
Купает в ней — свой серебристый веер.
На еще одной странице написано по-немецки: «Es gibt Tage und Momente, die Strahlen werfen, konnen uber Jahre…»
Затем по-французски: «Разве сможем мы когда-нибудь забыть эти славные деньки, мой хороший, мой добрый человечек!»
Под этой фразой она нарисовала сердечко, и добавила: «Ты, ты, ты…»
И вот еще такие фразы, свидетельствующие о ее чисто женской, мистической взволнованности:
- Сегодня ночью мне приснилось, что я любима. Проснувшись, я убедилась, что это так и есть. Я, опустившись на колени, благодарила за это Бога. Настоящая любовь — это дар Божий, который с каждым днем делает нас все более глубокими, все более совершенными, все более чистыми».
Когда читаешь эти странички дневника, то лучше понимаешь историю этой юношеской любви двух чистых созданий, которая с годами будет становиться все возвышеннее. Такую любовь можно сравнить с любовью Дафни и Хлои, Павла и Виргинии. Невольно любой может расчувствоваться, пожелать этой избранной паре молодых людей самого большого счастья и необычной нежности друг к другу.
Но при этом нельзя забывать об окружении, о человеческих слабостях, о роли благородного происхождения. Он — сын самого великого императора того времени, она — юная принцесса, благополучие семьи которой так зависит от всех коронованных особ в Европе…
Менее чем через неделю после их приезда к чете Баттенбергов присланная туда телеграмма вернула возлюбленных к жестокой реальности. Ее величество, английская королева теряла терпение. Из своего Виндзорского замка она учтиво, но со всей своей властностью требовала к себе Аликс с Николаем.
Аликс, конечно, не страшилась встречи с бабушкой. Она знала, на какую беспримерную нежность к ней способна старая королева. Николай, правда, нахмурился:
