И вот чудо свершилось! Это удивительное чудо, — когда тысячи русских семей обрядились в траур по убиенным в армии и на флоте, когда повсюду не прекращались забастовки, организуемые революционерами всех мастей и национальностей, что создавало в стране еще больший хаос в тот момент, когда требовалась тотальная мобилизация сил для победоносного завершения войны с Японией.
Да, чудо, в которое уже практически никто не верил, свершилось, — Александра снова забеременела, и она относила это чудо своим долгим молитвам и многократным обращениям к блаженному Серафиму; она была уверена, что на сей раз разрешится от бремени мальчиком, обязательно.
Но Николай чувствовал себя человеком несчастным, словно его кто-то сглазил. Эта война с Японией, которую он начал, поверив заверениям кайзера о том, что он непременно будет победителем, постепенно превращалась в настоящую катастрофу.
Александра, еще более ослабевшая из-за этой, пятой по счету беременности, стала ужасно нервной, она сильно переживала из-за постоянных поражений императорской армии и мягко, но все же настойчиво, упрекала мужа в том, что эта не нужная никому бойня только еще больше отдалит его от своего народа. А что будет, если Богу будет угодно наказать их за это, и он вновь пошлет им девочку?
Этим жарким, знойным, кровавым летом, когда на глазах рушились все надежды на русское продвижение в Манчжурии, министр внутренних дел и шеф корпуса полиции Вячеслав Плеве лежал в центре столицы, у Варшавского вокзала, в луже крови после покушения на его жизнь, совершенного 15 июля.
Тут же был назначен его преемник — князь Святополк-Мирский, и этому более прямому, более тонкому человеку, чем Плеве, удалось добиться от царя и его полиции некоторого замедления жестоких репрессий…
Не прошло после покушения на Плеве и месяца, когда 12 августа 1904 года, наступила первая счастливая дата этого столь мрачного царствования, дата, запечатленная в сердце каждого русского. Сто один выстрел из пушки Петро-Павловской крепости возвестил всему миру о рождении цесаревича Алексея Николаевича.
Произошел всплеск, похожий на взрыв, народной радости. За несколько часов ее волна пробежала по океану светлых надежд. На время были забыты заговоры анархистов, катастрофа в Манчжурии. Несмотря на унизительную для России войну, Святая Русь была вся объята священной радостью, которая, словно ярким светом, стала освещать пошатнувшийся престиж Романовых.
Через десять лет нахождения в браке Александра после четырех рожденных подряд в «пурпуре» девочек произвела на свет мальчика.
Сильно ослабевшая из-за большой потери крови при родах, императрица лежала в постели, шепча благодарственные молитвы. Она попросила свою молодую подругу Лили Ден принести ее драгоценный альбом, в котором она делала свои записи с 1902 года, но уже не прикасалась к нему целый год. Слезы радости текли у нее по щекам.
И своей слабой рукой она написала такие фразы, которые говорят о ее радости и гордости матери:
«Осветитесь же мрачные страницы, верные свидетели всех моих терзаний, тревог и страхов. Как мне хотелось бы сейчас быть Шиллером, чтобы воспеть свою радость. Наконец-то у меня есть сын! Сын! Плоть от моей плоти будет властвовать над самой большой империей в мире. Нужно, чтобы он царствовал, царствовал вопреки всем и вся, этот бесконечно обожаемый мною малыш, которого Господь мне позволил иметь, и моя любовь к нему будет защищена до последнего моего дыхания.
Ники, моя любовь, не скрывай от всех своего счастья. Забудь на время о катастрофах в Манчжурии и при Цусиме. Мы оба так счастливы! По крайней мере, будем счастливы. Благодарю же Тебя, Господи!»
XVI
Николай не мог, сколько бы он этого не хотел, позабыть о катастрофах в Манчжурии и при Цусиме. Враги царского строя, возраставшие числом, многочисленные недовольные и тайные агенты Германии, — уже были такие! — были заинтересованы в ослаблении страны и для этого успешно использовали полное поражение русских армий в войне с Японией.
Вполне понятно, что радость самодержца достигла своего предела, когда, наконец, свершилось это чудо, и Бог послал ему сына, столь долгожданного наследника престола, — но он при этом довольно быстро забывал, причем в переломный момент для своей империи, что он был не только отцом, главой семьи, но еще и императором, то есть отцом для всего русского народа. И этот доверявший ему, наивный, преданный ему народ был готов ради его славы вынести самые тяжелые испытания, траурные одеяния, и даже такое, что непереносимо для славянской души, — горечь поражения.
Когда десятки тысяч русских солдат умирали на полях сражений в Манчжурии, умирали там за безнадежно давно проигранное дело, на войне, ставшей истинной причиной революции в России, крещение младенца проходило с неописуемой пышностью, раздавались награды, новые дворцовые назначения: баронесса Фредерикс, жена министра императорского двора была назначена фрейлиной. Предшественник ее мужа на этом посту граф Воронцов-Дашков, генерал от кавалерии, генерал-адъютант стал наместником на Кавказе.
Крещение новорожденного проходило в церкви в Царском Селе. Княгиня Голицына несла на руках шитую золотом подушку, на которой всем демонстрировали маленького князя. Большая часть членов императорской семьи почтила своим присутствием торжественную церемонию. Ради такого случая в Санкт-Петербург приехал и прадед новорожденного, датский король Кристиан IX, несмотря на свой довольно почтенный возраст, — восемьдесят семь лет! По древнему обычаю, родители на подобной церемонии участия не принимали. Службу вел отец Яничев, которым в течение долгого времени был исповедником императорской четы. Он торжественно, громогласно произносил имя новорожденного — Алексей!
Для Алексея выбрали символическое имя в честь русского царя XVII века Алексея Михайловича Тишайшего, последнего из московских царей, отца Петра Первого, при котором была воссоединена с Россией Украина, возвращены Смоленская, Северская и другие земли под русскую корону. Со всего мира поступали поздравительные телеграммы.
Полулежа на своей кушетке императрица принимала у себя многочисленных важных персон, которые приходили к ней, чтобы поздравить ее с рождением сына и пожелать младенцу и матери всяческого процветания. Она вся сияла от радости, но лицо у нее сильно осунулось, щеки впали, а ужасная бледность говорила о ее усталости, что не могло не тревожить окружающих. Когда Николай был рядом с ней, он не скрывал своего счастья, и не проходило ни одного дня, чтобы он не встречался с ней в такой обстановке доброжелательства и покоя. Все придворные медики были всерьез встревожены состоянием здоровья императора. После перенесенного брюшного тифа в Крыму, царю удалось восстановить свои силы, но все равно он чувствовал определенную слабость.
В конце лета Россия, несмотря на ужасные новости, поступавшие с войны, жила в обстановке какого-то перемирия. Была объявлена широкая амнистия организаторам различных покушений на жизнь государственных чиновников, а также различным подрывным элементам, подстрекающим на выступления толпу. Такое время взаимного доверия, так называемая «русская весна», к сожалению, длилась недолго.
