Благодаря подвижным щитам и рассыпному строю (так позже стал именоваться в военной теории атакующий строй, впервые примененный имамом в бою с регулярными войсками) Мансуру удалось сохранить в этом сражении большую часть живой силы. Противоборствующие стороны были измотаны длительным и жестким боем, в котором никто так и не смог достигнуть решающего преимущества. По донесениям Нагеля, погибло до 60 русских солдат. Количество убитых горцев он оценил в двести человек, хотя и в этом случае российские военачальники, скорее всего, завысили потери противника.
В итоге поле битвы осталось за имамом — Нагель отошел к Моздоку и попросил помощи. Командующий войсками на Кавказе генерал Потемкин послал к нему в подкрепление две гренадерские роты Ладожского и Бутырского полков, двести егерей Кабардинского полка, сто человек волжских и семьдесят человек семейных казаков. Отступление Нагеля открыло горцам дорогу на Кабарду. Шейх Мансур был принят кабардинцами как победитель и некоторое время гостил у князя Дола.
Но как же капризна и переменчива судьба народных вождей! Из Кабарды имам перебрался в Алды, но, по сообщению того же П. Г. Буткова, «был принят соотчичами без того энтузиазма, какой питали к нему прежде». Алдынские старшины опасались скорого прихода русских войск и не очень верили, что Мансур сможет защитить их. Не только в родном селении, но и во всем лагере сторонников Мансура начались волнения. Если бедняки по-прежнему поддерживали его, то богачи и владетели, включая старшин различных деревень, поняли, что война с русскими регулярными войсками оборачивается для них большими потерями и не сулит богатой добычи. Эти временные союзники покинули шейха Мансура и тут же обратились с просьбами о помиловании к царской администрации.
8 декабря 1785 года о своей готовности жить в дружбе с Россией сообщили и старшины родного аула Мансура — Алды. Они обратились с письмом к полковнику Савельеву, в котором заявили, что впредь от них никакого вреда не будет. Они уверяли, что будто бы до сих пор удерживали народ от нападения на царские войска. «Вы же без всякой нашей причины и преступления, — писали они, — причинили нам неслыханную до сих пор досаду и огорчения, то пред кем же мы теперь предстанем с донесением нашим объяснить свою невинность». Письмо они заключали словами: «Если оставите нас на прежнем основании, то и мы будем как прежде верными Ее Величеству». Во втором письме от 23 декабря алдынские старшины сообщали, что они получили письма от генерала Потемкина, и вновь уверяли, что остаются в верности России «непоколебимо».
В конце 1785 года к кизлярскому коменданту поступили письма от многих чеченских старшин с уверениями в дружбе и с просьбой принять их аманатов. Жители селения Атаги числом 500 дворов также заверили российское командование на Кавказской линии, что от них больше не будет никакого вреда. Генерал Потемкин, почувствовав перелом в настроениях восставших горцев, вновь обратился к ним с воззванием. «Обещаю, — писал он, — что если народы кумыкские и чеченские, обратись на путь истинный, принесут раскаяние и, поймав возмутителя, выдадут его в руки мои, то будут во всем прощены, оставлены в покое. Дано будет тем, кто приведет его живого, три тысячи рублей, за голову же от мертвого — пятьсот рублей. Но если и за сим народы не раскаются, и паки к нему прилепляться будут, тогда подвину я гром оружия и меч острый на поражение преступников».
Недаром сказано, что нет пророка в своем отечестве. Мансур, почитаемый как имам и пророк многими народами Северного Кавказа, не чувствовал покоя на родной земле, в своем собственном доме. Ему опять пришлось жить в укрепленном подвале, окружив себя верными мюридами. Но теперь он опасался не русских лазутчиков, а своих же богатых соотечественников-узденей, желавших не только избавиться от его опасного присутствия, но и получить награду за голову имама.
Российские власти начали охоту на князей и владетелей, оставшихся преданными Мансуру. Так, полковник Матцен сообщал из Владикавказа, что за поимку кабардинского князя Дола обещает двести рублей, 600 аршин холста или 150 аршин сукна. Понимая, что новое наступление царских войск неизбежно, многие горцы оставляли свои дома и уходили в горы со всем имуществом и семьями. Оставшаяся мужская часть поселенцев готовилась к обороне. Андреевские жители выкопали вокруг деревни ров и соорудили высокий вал. Жители Алдынской деревни, собравшись у своего кади и придя вместе с ним к Мансуру, стали спрашивать у него, что им делать дальше. Мансур убеждал их, что нужно беречь силы и выжидать, но ни в коем случае не складывать оружия — иначе рано или поздно все они станут рабами чужеземцев или вовсе исчезнут с лица земли. Многих его речи убедили, но богачи и старшины открыто выражали недовольство действиями имама. Мансур мог пресечь их протесты, но не желал допустить братоубийства и раздробления сил в канун будущих сражений.
Тем временем в конце 1785 года российские войска пришли на реку Баксан. Кабардинцы созвали собрание, на котором, хотя и готовы были просить помилования, но долго не решались высказаться открыто, опасаясь гнева Мансура и возмущения простых людей, которые по-прежнму доверяли имаму. Зная настроение большинства князей, Мисост Баматов, как старший кабардинский владетель, предложил исполнить требование царских властей. Он возвестил крестьянам, что сопротивление может навлечь много бедствий. Что русскими военными уже построен мост через реку Баксан, и они готовятся к переправе, после чего последует жестокое разорение селений. Собравшийся народ выбрал четырех представителей, которых отправил в лагерь российских войск. Депутаты везли с собой письма к императрице и князю Потемкину. В качестве гарантии исполнения требования властей кабардинцы выдали аманатов — по одному узденю от каждой знатной семьи.
В конце ноября были отправлены депутаты в Россию от четырех влиятельных владетелей Большой Кабарды — Атажуки Хамурзина, Биарслана Касаева, Кайсына Джанхотова, Исмаила Темрюкова. От Малой Кабарды отправили Тепсаруко Таусултанова и с ним узденя — капитана Шабасгирея. Командующий войсками генерал Потемкин передал с горскими депутатами, отправлявшимися в Санкт-Петербург, свое письмо, в котором просил светлейшего князя Потемкина назначить пенсии наиболее преданным кабардинским владетелям. Он полагал, что при явной жадности последних к деньгам это будет лучшим способом привлечения их на сторону России. Сам генерал подарил инициатору примирения князю Мисосту Баматову перстень с бриллиантами и такой же подарок отправил андреевскому владетелю Муртазали.
Для предупреждения нападений горцев было решено сформировать большой отряд под командованием того же полковника Нагеля. В него вошли Астраханский, Томский и Московский полки, три батальона гренадеров, восемь полевых орудий и казачьи войска. Нагелю приказано было при малейшей возможности захватить Мансура в Алдах, обещая при этом помилование жителям селения.
2
Видя, что новые военные действия грозят его аулу полным разорением, Мансур покинул Алды и перебрался к брату своей жены в деревню Шалинскую (ныне город Шали). При нем к этому времени оставалось не более двухсот верных бойцов и мюридов. Из Шали Мансур разослал письма к закубанским, татарским (кумыкским) и другим народам, призывая их вступать в его войско, а также постоянно совершать нападения на русские укрепления. Своим односельчанам Мансур написал, что временно покидает их, чтобы не навлекать на село беду, но по-прежнему верит им и надеется на их поддержку. Он опять повторял: «Все беды наши есть гнев Божий, Господне наказание за ослабление веры, взаимные несогласия и неисполнение предписаний Пророка. Очиститесь, станьте верными воинами Аллаха, и победы непременно придут!»
