Благодаря сочетанию универсальности и простоты алфавит обладает существенным преимуществом по сравнению с другими системами письменности.
По сравнению с ней алфавит – любой алфавит – это настоящая находка, потому что его простота каждому позволяет научиться читать и писать. Тем не менее достать материалы для письма: обожженную глину, каменные плиты, латунь, медь, бронзу, свинец, керамику, шкуры животных, папирус – было непросто. Но, по крайней мере, благодаря алфавиту обычные люди имели возможность общаться в письменной форме, используя такие простые материалы, как папирус, воск и глиняные таблички. Таким образом это изобретение распространилось из Египта по всему Ближнему Востоку. Согласно скудным свидетельствам, первыми финикийскую алфавитную письменность заимствовали греческие купцы и ремесленники, а не писцы и поэты, чья работа впоследствии способствовала распространению образования в Западной Европе.
* * *
На востоке алфавит претерпел множество различных преобразований. Семитская ветвь алфавитной системы была заимствована согдийцами, проживавшими на территории современного Узбекистана, чья письменность в течение столетий превратилась в среднеазиатскую лингва-франка или, скорее, scriptum francum. Именно эту письменность переняли и адаптировали бюрократы Чингисхана. Более поздняя ее версия использовалась в Монголии до 1945 года и все еще применяется в китайской провинции Внутренняя Монголия.
После первого вторжения монголов в Корею в 1231 году (которое стало началом мирового завоевания, продолжавшегося 20 лет) среди захваченных ими сокровищ вполне могли быть книги, напечатанные с использованием подвижных металлических литер. Таким образом, в середине XIII века в их распоряжении было три важнейших элемента, необходимых для изобретения книгопечатания в западном стиле: бумага, подвижные металлические литеры и алфавитная система. И они как наследники китайской культуры обладали техническими способностями, сумев быстро перенять разрушительное изобретение китайцев – порох, использовавшийся для вторжения в те города, в которые без него им было не попасть.
В середине XIII века в распоряжении монголов было три важнейших элемента для изобретения книгопечатания в западном стиле: бумага, подвижные металлические литеры и алфавитная система.
Тем не менее монголы так и не сумели воспользоваться существовавшими возможностями. Им мешали не технические, а социальные факторы. В Монголии была нехватка письменной литературы, и единственная цель заимствования уйгурской письменности – ведение записей для управления расширяющейся империей. Хотя Чингисхан и решил отказаться от сложной письменности своего главного врага – китайцев, – китайские традиции показали единственный доступный пример того, как и для кого должны вестись записи: писцами для лидеров. Для книгопечатания не существовало рынка, у лидеров не возникало необходимости донести что-либо до своих подчиненных, и не было потребности вкладывать деньги в новый вид производства. Потенциал, который, по мнению современных историков, существовал в культуре наследников Чингисхана, так и не продемонстрировал никаких намеков на дальнейший прогресс.
Монголы так и не сумели воспользоваться возможностями книгопечатания.
* * *
Следующий важный шаг сделала Корея – благодаря гению императора Седжона, который был практически современником Гутенберга. К этому Седжона подтолкнуло несоответствие культуры его общества и культуры Большого брата Кореи – Китая. Корея, подобно Японии, много заимствовала из китайской культуры, в том числе письменность. Но эта письменность не очень хорошо подходила к языку. В 1418 году – когда Гутенберг лишь начинал свое обучение в университете – 22-летний Седжон, представлявший собой редкое сочетание проницательности, преданности, амбициозности и альтруизма, вступил на трон. Посоветовавшись с собственным исследовательским институтом – Палатой Достойных, он реформировал календарь, издал указы по изучению истории, разработал программы обучения для переводчиков и опубликовал результаты, используя последние технологии. Из 308 книг, изданных за время его 32-летнего правления, почти половина была напечатана с использованием подвижных литер.
Седжон также сделал еще один неоспоримый шаг вперед. Недовольный сложностью старой системы письменности, основанной на китайском письме, и ее несоответствием корейскому языку, он решил разработать новую систему и приказал ученым изучить все возможные решения. Специалисты нашли два варианта: уйгурское письмо, которое применяли для записи отлично знакомого корейцам языка – монгольского; и письменность, разработанную тибетским монахом Пагпа для записи различных языков Монгольской империи, в том числе китайского. Это письмо тоже было алфавитным.
Итак, Седжон приступил к делу и разработал собственный алфавит для корейского языка. Результат опубликовали в 1443—1444 годах (примерно в то же время Гутенберг работал над своими загадочными «авантюрой и искусством» в Страсбурге). Алфавит Седжона считался и до сих пор считается выдающимся творением. Как он сам писал во введении к «Правильным звукам для обучения народа», «среди необразованных людей были многие, которым было что сказать, но они не могли выразить свои чувства. Я опечалился этим и разработал новую письменность из 28 букв. Я хочу, чтоб каждый мог с легкостью ею пользоваться». Для освоения китайского письма требовались годы, но хангыль (кор. – великая письменность), как стало называться это письмо, «мудрый мог выучить до того, как закончится утро… С его помощью можно записать все – даже звук ветра, крик журавля и лай собаки».
Император Седжон приступил к делу и разработал собственный алфавит для корейского языка.
Тем не менее никакой революции не последовало. Хангыль использовался в нескольких проектах Седжона и в буддийской литературе, но не распространился по стране, потому что корейская элита боялась потерять китайскую письменность – неотъемлемую часть ее элитарности. Даже несомненно выдающегося изобретения самого императора было недостаточно для того, чтобы преодолеть консерватизм и привести к техническим и социальным изменениям. Лишь после 1945 года хангыль начал медленно получать признание – сначала в коммунистической Северной Корее, а затем, в 1990-х годах, в Южной Корее, где Седжон стал национальным кумиром.
* * *
Контакты между Востоком и Западом навели некоторых исследователей на мысль о том, что события в Азии могли каким-то образом повлиять на развитие книгопечатания в Европе. Имевшиеся связи были достаточно развитыми для того, чтобы идея могла распространиться среди разных культур и континентов. Несторианские миссионеры – последователи жившего в V веке еретика Нестория, отказывавшегося называть Деву Марию Богородицей, – вели свою деятельность в Северной Монголии еще до времен Чингисхана; некоторые монахи контактировали с монголами (например, два монаха, совершивших путешествие в Монголию в середине XIII века); к тому же торговые пути простирались через всю Среднюю Азию. Кроме Марко Поло еще несколько путешественников сообщали об использовании в Монгольской империи китайских бумажных денег. Но, очевидно, никто из них не посчитал ксилографию чем-то выдающимся – так или иначе, подобные вещи делались и в Европе – и никто не сообщал о книгопечатании подвижными деревянными или керамическими литерами. На Западе даже не упоминали об использовании подвижных металлических литер в Корее. К тому времени как Седжон изобрел свой алфавит, даже если бы кто-нибудь из европейцев обратил на это внимание, было бы уже слишком поздно для того, чтобы что-либо изменить.
