В начавшемся около одиннадцати утра шествии, возглавляемом размахивающим пистолетом Гитлером и мрачным, серьезным Людендорфом, приняло участие около 3 тысяч штурмовиков, которые пересекли реку Изар и прошагали около мили к ратуше на Мариенплац. Оттуда им предстояло пройти по узким улицам, ведущим к Военному министерству, но именно там вооруженная полиция наконец остановила путчистов. В столкновении Гитлер был легко ранен, а Геринг получил серьезное ранение в пах. Только Людендорф, будучи уверен в своем непререкаемом авторитете, продолжал шагать как ни в чем не бывало, не обращая внимания на пули. Вскоре он, однако, был арестован; что касалось Рема и его людей, то примерно двумя часами позднее они были вынуждены сдаться, так как еще на рассвете пехотные части регулярной армии блокировали здание министерства и мятежники оказались в настоящей осаде.
Никаких серьезных разбирательств между заговорщиками, однако, не последовало, поскольку политическая ситуация в то время была слишком неопределенной и нестабильной. Нацистская партия была запрещена; Гиммлер потерял работу и вынужден был уехать к родным в Мюнхен, куда его семья вернулась в 1922 году. Эрнст Рем, к которому Гиммлер все еще относился с почтением, как к старшему офицеру, был заключен в тюрьму вместе с другими лидерами неудавшегося путча. Пятнадцатого февраля 1924 года Гиммлер обратился в баварское министерство юстиции за разрешением посетить штадельхаймскую тюрьму, где содержался Рем. Он отправился туда на своем дорогом мотоцикле, взяв с собой апельсины и экземпляр «Гроссдойче цайтунг». «Двадцать минут говорил с капитаном Ремом, – записал Гиммлер по возвращении. – У нас была весьма содержательная беседа, и мы разговаривали абсолютно свободно». Из дальнейшего следует, что во время встречи они обсуждали сильные и слабые стороны политических лидеров, а в конце Рем поблагодарил Гиммлера за апельсины. «Даже в тюрьме он сохраняет чувство юмора и остается прежним славным капитаном Ремом», – отмечает Гиммлер.
На процессе заговорщиков, который начался 26 февраля и продолжался более трех недель, Гитлер вел себя как обвинитель, обратив суд в пустую формальность. Правда, формально Гитлера признали виновным, однако наказание было чисто номинальным; Рема и вовсе освободили, хотя он также был признан виновным в государственной измене.
После суда Гитлер был заключен в Ландсбергский замок. Рем вернулся к планам создания военно-революционного движения, пока Гитлер, погрузившись в работу над своим программным трудом «Майн кампф», намеренно позволил партии разлагаться без «твердой руки». Ко времени освобождения Гитлера, которому в немалой степени способствовал весьма благоволивший к нему министр юстиции Баварии Франц Гюртнер, Рем уже перестал быть для гитлеровской партии приемлемой фигурой. В апреле 1925 года он был вынужден направить Гитлеру прошение об отставке с поста командующего штурмовыми отрядами.
Гиммлер тем временем также вернулся к активной политической жизни, изрядно огорчив отца отказом начать поиски работы; свое решение он мотивировал тем, что хочет быть свободным, чтобы иметь возможность целиком посвятить себя политической борьбе. Наиболее близкими по духу к официально запрещенной нацистской партии были крайне правые националистические и антисемитские группировки, известные под общим названием Народного движения. В числе сторонников этого блока были такие известные личности, как Людендорф, Грегор Штрассер и Альфред Розенберг, а сами объединенные группировки являлись влиятельной силой в баварском правительстве. В 1924 году они получили значительную поддержку на выборах в рейхстаг, обеспечив себе тридцать два места. Среди новых депутатов рейхстага были Штрассер, Рем и Людендорф8.
Гиммлер не мог, разумеется, остаться равнодушным к этому успеху националистических сил. Наличие свободного времени позволило ему принять участие в кампании Народного движения в Нижней Баварии. Разъезжая по городкам и деревням в окрестностях Мюнхена, он выступал на политических митингах, разглагольствуя о «порабощении трудящихся биржевиками-капиталистами» и о «еврейском вопросе», заодно приобретая бесценный ораторский опыт. «Труден и тернист этот путь, но долг перед народом превыше всего», – пишет Гиммлер после особенно напряженных митингов в сельской местности, где его оппонентами были не только крестьяне, но и коммунисты. Вместе с другими ораторами он часто смешивался с аудиторией и затевал индивидуальные споры. Таким образом, в начале своей политической карьеры он прошел ту же нелегкую школу, что и молодой Йозеф Геббельс, вращавшийся в тех же политических кругах и выступавший на аналогичных митингах в индустриальных районах Рура.
Имя Гитлера редко появляется в сохранившихся дневниках за тот период, хотя с уходом Рема Гиммлеру пришлось искать другого лидера, которому он мог бы предложить свои услуги и у которого, если повезет, мог бы получить оплачиваемую работу. Девятнадцатого февраля 1924 года Гиммлер пишет, что читал вслух друзьям брошюру «Жизнь Гитлера». Второго августа 1925 года Гиммлер вступил в нацистскую партию; примерно в то же время он начинает работать у братьев-баварцев Грегора и Отто Штрассер (владевших в Ландсгуте семейным фармацевтическим предприятием), которые возглавили реконструкцию нацистского движения. Братья Штрассер являлись соперниками Гитлера, который после своего освобождения 20 декабря 1924 года (тогда ему было тридцать пять лет) снова попытался взять бразды правления в свои руки. Штрассеры, в частности, стояли за компромисс с другими националистическими группировками, в то время как Гитлер планировал создание новой, энергичной политической партии, которую он держал бы под полным личным контролем. В том же декабре прошли вторые выборы в рейхстаг, на которых альянс нацистов и «народников» потерял восемнадцать мест из тридцати двух, но Гитлера, к крайнему возмущению Штрассеров и Рема, это, казалось, совершенно не заботило. Добившись отмены запрета на деятельность нацистской партии, он был готов даже к потере поддержки антикатолических группировок Народного движения. Теперь Гитлера интересовало только одно: задуманное им реформирование нацистской партии под его единоличным лидерством. Об этом он откровенно заявил в конце февраля 1925 года, причем его политическая платформа включала в себя пункт о начале решительной кампании против марксистов и евреев.
Формально Гиммлер занимал у Штрассеров пост секретаря, но фактически являлся их помощником по общим вопросам, готовым исполнить любое поручение. По свидетельству Отто Штрассера, его брат высоко ценил Гиммлера; однажды он даже сказал: «Этот парень вдвойне полезен – у него есть мотоцикл, к тому же его переполняет неудовлетворенное желание быть солдатом»9. Гиммлер отвечал, в частности, за тайные склады оружия, находившиеся в сельских районах, вдали от глаз объединенной союзнической комиссии по разоружению Германии. Эта полулегальная деятельность чрезвычайно нравилась двадцатичетырехлетнему юноше. По словам того же Отто Штрассера, она заставляла Гиммлера гордиться своей принадлежностью к немецкому народу; он, во всяком случае, явно предпочитал эту работу скучной канцелярской рутине, которой занимался по поручению Грегора Штрассера – депутата рейхстага, с 1920 года руководившего нацистскими группировками в Нижней Баварии.
Грегор Штрассер был талантливым оратором и неутомимым организатором. В то время Гитлер еще не мог без него обойтись и предпочитал путь переговоров. Несмотря на растущие разногласия между ними и Гитлером, Штрассеры тоже пошли последнему на уступки и, по взаимной договоренности, перенесли главную сферу своей деятельности на север: Отто Штрассер, чьим призванием была журналистика, переехал в Берлин и основал там северную партийную газету «Берлинер арбайтерцайтунг».
