Гитлер узнал правду только в девять часов вечера из выпуска новостей Би-би-си. По словам одного из свидетелей, фюрер «побагровел, и его лицо исказилось до неузнаваемости»8. Потом он в ярости кричал о низком предательстве человека, которому доверял больше всех. Собравшиеся в бункере мужчины и женщины дрожали от страха, и каждый «рассчитывал на свой яд». В конце концов Гитлер отдал приказ об аресте Гиммлера, который вслед за Герингом лишился всех своих званий и регалий. «Предателю никогда не быть фюрером!» – верещал Гитлер9. В результате этого неконтролируемого приступа ярости пострадал Фегелейн – единственный представитель Гиммлера в бункере, который, на свое несчастье, оказался в пределах досягаемости фюрера. Гитлера не остановило даже то, что Фегелейн был женат на сестре его любовницы Евы Браун. Он, правда, попытался бежать, но его схватили, выволокли в сад и расстреляли по одному лишь подозрению, что ему могло быть известно о предательстве Гиммлера.
Гитлер тем временем приказал фельдмаршалу фон Грейму, сменившему Геринга на посту командующего люфтваффе, покинуть бункер и под огнем русских истребителей лететь в штаб-квартиру Дёница, которая располагалась теперь в Плоене. Грейм, хотя и был ранен в ногу во время своего рискованного перелета в Берлин, не посмел отказаться. Впрочем, на этот раз за штурвал легкого самолетика, на котором генерал прилетел в столицу, села знаменитая нацистская летчица Ханна Рейтч. Они поднялись в воздух прямо от Бранденбургских ворот и днем 29 апреля прибыли в Плоен, находившийся на Балтийском побережье в двухста милях к северо-западу от Берлина.
В Плоене Дёниц, главнокомандующий северной группой войск, и Гиммлер, начальник СС и полиции, делили власть. По свидетельству Шверина фон Крозига, эти двое в конце концов договорились, что будут верно служить признанному преемнику Гитлера, причем Дёниц явно рассчитывал, что место фюрера займет Гиммлер, а сам он станет рейхсфюрером.
Двадцать девятого апреля Дёниц так и не получил никакого официального сообщения о лишении Гиммлера всех званий и полномочий. Лишь в 3.15 утра 30 апреля в Плоен поступил расплывчатый приказ Бормана, согласно которому Дёниц должен был «немедленно и безжалостно покарать всех изменников». Только Грейм имел недвусмысленный приказ арестовать Гиммлера, однако он не мог выполнить его без поддержки Дёница, а тот все еще ждал, что Гиммлер вот-вот сам станет фюрером. Нет никаких сведений о том, как прошла встреча Грейма с Дёницем, что они сказали друг другу, какое решение приняли. Очевидно одно: никто из них еще не знал, что Гитлер уже составил и подписал завещание, согласно которому официальным преемником фюрера становился сам Дёниц. Рейхсфюрером СС должен был стать гауляйтер Бреслау Карл Ханке, а на пост министра внутренних дел назначался гауляйтер Мюнхена Пауль Гизлер.
Впрочем, эти назначения мало что могли изменить. Гитлер находился в Берлине в полной изоляции, и его последнее желание отомстить Герингу и Гиммлеру – людям, которые почти двадцать лет верно служили ему, – так и осталось невыполненным. Правда, Геринг на юге все же был арестован, но арест этот был чисто номинальным, так как охранявший его небольшой отряд СС был деморализован и пребывал в полной растерянности. Что касалось Гиммлера, остававшегося на свободе на севере, то он вообще услышал о своей отставке только после смерти Гитлера. Не зная, чем занять свое время, он в сопровождении оставшихся у него солдат СС разъезжал на машине вокруг штаб-квартиры Дёница в Плоене и раздумывал лишь о том, как сохранить свое положение и остатки власти10.
О том, что он получил совершенно ненужный ему пост фюрера находившейся на грани распада Германии, Дёниц узнал только вечером 30 апреля из радиограммы Бормана. Свое сообщение Борман составил в крайне неопределенных выражениях; он даже не известил гросс-адмирала о самоубийстве Гитлера, совершенном им в 15 часов 30 минут того же дня. Дёниц узнал только, что он, а не Гиммлер, был назначен официальным преемником Гитлера: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначает своим преемником вас, герр гросс-адмирал. Вам выслан письменный документ, подтверждающий ваши полномочия. Приступайте к своим обязанностям в соответствии с ситуацией».
Удивленный и встревоженный, Дёниц все же отправил телеграмму с выражением преданности вождю, о смерти которого даже не подозревал. «Если по воле Судьбы… мне суждено править рейхом в качестве вашего преемника, – писал он, – я приложу все силы, чтобы исход этой войны был достоин героической борьбы германского народа».
Одна из трех копий завещания Гитлера, подписанного накануне в четыре часа утра и заверенного новым рейхсканцлером Геббельсом и Борманом, действительно уже была в пути. Ее отправили днем 29 апреля со специальным курьером, который так и не добрался до Плоена.
Между тем в ночь на 1 мая Борман и Геббельс попытались от своего имени заключить выгодное соглашение с советским командованием. Дёницу Борман послал еще одну уклончивую радиограмму, в которой сообщал только, что попытается лично приехать в Плоен. Фраза «завещание вступило в силу» ничего Дёницу не говорила. О смерти Гитлера его в конце концов известил Геббельс, который отправил свое радиосообщение 1 мая в 15 часов 15 минут – почти ровно через сутки после того, как фюрер покончил с собой. Он также назвал по именам основных министров нового правительства, но не упомянул ни о Гиммлере, ни о том, что этой ночью они с женой собираются убить своих спящих детей и по примеру Гитлера покончить с собой.
После этого Гиммлер стал в Плоене нежеланным гостем. Кроме того, он наконец узнал о своей отставке, и это потрясло его до глубины души. Да и Дёниц не скрывал своего неодобрительного отношения к попыткам рейхсфюрера заключить сепаратный мир с союзными державами. Тридцатого апреля Шелленберг долго пробирался по дорогам, забитым армейским транспортом и беженцами, только для того, чтобы найти Гиммлера в замке Калкхерст неподалеку от Травемунде. Было четыре часа утра 1 мая, но Гиммлер только что лег спать. Брандт рассказал Шелленбергу о последних событиях и о подавленном состоянии Гиммлера после ночного разговора с Дёницем, во время которого он предложил себя на пост второго государственного министра11. Дёниц отклонил это предложение, так как по-прежнему опасался, что Гиммлер может восстановить потерянную власть с помощью своего полицейского отряда. По словам Шелленберга, Гиммлер «раздумывал об отставке и даже заикался о самоубийстве».
На следующее утро за завтраком рейхсфюрер выглядел «расстроенным и встревоженным». Днем они вместе поехали в Плоен, но Шелленберг думал теперь только о том, как угодить Бернадотту. Он, в частности, хотел воспользоваться авторитетом Гиммлера, чтобы договориться с Дёницем о мирном решении проблемы германской оккупации Скандинавских стран. Таким образом Шелленберг рассчитывал заслужить признательность союзников и заодно обеспечить себе безопасное пребывание в Швеции, куда он намеревался выехать после капитуляции нацистской Германии. Гиммлер, которому очень хотелось присутствовать на созванной Дёницем конференции, действительно был готов поддержать мирный вывод немецких войск из Норвегии. Он даже признался Дёницу, что пытался заключить перемирие с помощью Швеции, однако это окончательно дискредитировало его в глазах адмирала12.
