«Когда ракету собирали, многие провода часто оставались без соответствующих контрразъемов, к которым их нужно было подсоединять. В конце концов эти провода завязывали в красивый узел, привинчивали оболочку ракеты, и разводили руками. Даже если ракеты и полетят, за этим ничего не последует, по крайней мере, большого взрыва…»
Так обстояли дела тогда, когда Успенский с товарищами работали на заводах. Он был и остается человеком мирным. По нынешним временам функциональная способность этих ракет, возможно, уже иная, увы.
В конце концов, на этой штатной инженерной должности Эдуард находился лишь с 1961 по 1964 год. На заводе он занимался изготовлением автопилотов для ракет. И одновременно вместе с Феликсом Камовым писал тексты для эстрадных выступлений. На заводе ему увеличили объем обязанностей, пообещав повысить зарплату. Но повышения зарплаты так и не произошло: «Меня обманули. Я разозлился и ушел и думал сначала о поисках другой работы. Потом увидел, что деньги мне удается добывать и литературным трудом, так что я так и остался на свободе, на вольных хлебах».
К этому решению его, таким образом, немного подвигнул «секретный завод». Но своей работы хватало — только успевай делать. Все, однако, как-то продвигалось само собой. Литературным трудом Эдуард стал, в конце концов, зарабатывать столько, что осмелился не искать работы с помесячным окладом. Но как детский писатель он пока еще свой хлеб не зарабатывал. Он писал главным образом юмористические тексты для различных эстрадных исполнителей — шоуменов. Он побывал на сотнях культмассовых мероприятий и выступал на самых разных концертах и конференциях, декламируя стихи и приобретая популярность. Он писал и декламировал много стихов и для детей. И именно здесь открылись ворота в будущее. Так Эдуард сам описывает свое развитие: «Мои стихи постепенно становились известными. У нас стал выходить новый журнал: «Детская литература». Поэтесса Ирина Токмакова написала про меня, что я свежий. Я вырос, развился и появился словно из ниоткуда, тайно и вдруг. Но «вдруг» было неправильное слово».
Эдуард к тому моменту писал уже много-много лет. Но этот детский журнал открыл путь, стихи Успенского печатались в прессе, и из них и остального его творчества начала собираться первая книга, вышедшая в том же году, что и мои дебютные публикации, — в 1965. Книга получила название «Один смешной слоненок». Опубликовало ее крупнейшее в стране издательство, уже упомянутая «Детская литература». Старшие коллеги из литературного истеблишмента не могли не увидеть, что нового писателя Успенского любят и говорят о нем.
«После публикации этих моих дебютных стихов рассердилась Агния Барто. Это потому, что в первом номере журнала не было ничего написанного ею, а написанное каким-то Успенским — было».
Барто была очень известной и влиятельной детской поэтессой, с которой встречался и я, как раз в том центре пропаганды советской идеологии — Доме дружбы, в том самом месте, где Успенский тогда ни за что на свете не соглашался появляться. Впечатление, которое произвела на меня Барто, я мог бы охарактеризовать, например, таким русским словом — «хищница».
Вступление на вольную писательскую стезю не пошло на пользу браку Эдуарда. Такая свобода первой жене Успенского Римме совсем не нравилась. Я помню несколько разговоров, которые мне как другу семьи довелось услышать. Только сумасшедший бросит хорошую работу и профессию! Ну, я и сам сидел в издательстве, потому что на писательские гонорары мне было бы не прожить, как я тогда думал, и это меня страшило. Работа моя мне нравилась, но она отнимала силы. А Эдуард по инженерству не скучал, он стоял на своем. Атмосферу в доме это не улучшало. Помню, как уже добившийся славы и денег Эдуард сокрушался, что Римма все еще хочет, чтобы он оставил свои детские затеи и вернулся к работе взрослого человека — инженером в инженерный коллектив.
Римма была такой. А с другой стороны, уже после развода, когда с момента официального расторжения брака прошло много-много лет, Римма послала Эдуарду письмо, в котором все еще читалось: «Перестань уже бродяжничать и вернись наконец домой!»
Трогательно — а еще немного печально. Хотя все меняется, не меняется ничего, если не меняется сам человек.
Стихи Эдуарда для детей были настоящими стихами, они рождались, жили и продолжают жить. Особенно тогда, когда Эдуард сам декламирует их в своем особенном ритме; это он действительно умеет. Но средствами к существованию они особо не обеспечивали. Следующая книга «Крокодил Гена и его друзья» стала первым подлинным успехом Успенского. Ее издательство «Детская литература» выпустило уже на следующий год после дебюта — в 1966 году. Но поначалу «Гену» почти не заметили. Тираж по финским меркам был головокружительным — 100 000 экземпляров. Но при этом следует помнить, что в Советском Союзе одних только библиотек было десятки тысяч. Так что в каждую библиотеку попало бы лишь несколько экземпляров, если бы книги распределяли только по ним. Что бы осталось тогда на долю книготорговой сети? Вот маленькое произведение и пропало, едва выйдя в свет, а к выпуску новых тиражей не приступали. Книга не выделялась и своим объемом, как отмечает Эдуард: «В ней было 50 машинописных страниц. То есть почти два авторских листа. Поскольку за лист платили 300 рублей, я получил в качестве гонорара за всю книгу 600 рублей. Тираж не имел никакого значения».
Писатель получал то, что получал; в случае Эдуарда — в размере нескольких месячных окладов. Зарабатывать советскому писателю удавалось на повторяющихся новых изданиях (в том числе и на переводах в разных союзных и автономных республиках), а особенно на побочных доходах. Поскольку оплата производилась в зависимости от количества печатных листов (печатный лист — 16 страниц), многие писали пространнее, чем нужно. Помнится, я слышал, что за миллионные тиражи все же полагалось небольшое дополнительное вознаграждение. Но к Эдуарду это не относилось. Главным было то, что книга издана. Она исчезла из продажи, и на этом история «Гены» могла бы закончиться. Но писателю Успенскому повезло:
«Ее заметили в писательских кругах. В частности, известный поэт Юрий Энтин удивился, прочитав книгу: «Как можно так свободно писать. Без славословий власть предержащим и восхваления здорового образа жизни». И он сам начал писать так же».
На этом успех «Гены», однако, иссяк бы, если бы маленький сын Алексея Аджубея, влиятельного зятя Хрущева, не принес отцу книгу про Гену и не сказал: «Вот книжка, по которой нужно сделать мультфильм». У Аджубея как раз тогда был в гостях режиссер Роман Качанов, который услышал разговор, увидел книгу и взял ее в руки:
«Отсюда все и началось. Мультфильм сделали, и в 1969 году он завоевал большой успех».
В то время Успенский начал приобретать известность еще и потому, что выступал на радио. Он разработал тип радиопередачи, который, думается, пользовался бы спросом и сейчас. Передача называлась «Радионяня». Это название трудно перевести на финский одним словом: няни ухаживают за детьми, чем и занималась эта самая няня с помощью радиопередачи: окрыленная музыкой, она учила детей русскому языку и разъясняла трудные математические проблемы. Передачу слушала и говорила о ней «вся страна», как кратко упоминает Успенский. Если так, то популярность была огромной. Другая разработанная Эдуардом передача, пропагандирующая хорошую литературу и призывающая ее читать, называлась «АБВГДейка» — по первым буквам русского алфавита. Эта передача тоже стала подлинной классикой.
