Последовало молчание… И передаче пришлось опять вернуться к началу, на радио. Но впереди ждет новое, вновь такое блестящее будущее: «Гавань» получила новый плацдарм на телевидении. Возможно, в следующий раз туда придет спеть сам Путин или новый президент страны. Только так, наверное, можно будет напророчить передаче более долгий век.
Все мировые СМИ сольются наконец и станут производить и подобный развлекательный контент. Они превратятся в место торговли, созданное для политиков и других заинтересованных (суперсостоятельных) людей: в рынок сплошной ахинеи, как эксплуатирующей публичную известность, так и способствующей ей.
Идея передачи Эдуарда все-таки изначально была совсем другой, и как минимум искренней. Народ мог петь опять те песни, которые ему в свое время запретили. Передача имела большее значение, чем это казалось вначале. Прошлое и истина не могут искажаться до бесконечности, хотя историю можно извращать посредством распоряжений как угодно, но лишь до тех пор, пока отдающие распоряжения тираны находятся у власти. Истина существует всегда, она сохраняется в глубинной памяти нации, как мамонт в вечной мерзлоте.
Передача значила для Эдуарда и работу, и радость от работы. Ибо труд без радости — это лишь каторжное мучение. Теперь, с новым временем, можно было получать от труда удовольствие совсем иным образом, чем прежде.
О своей литературной карьере и ее новых этапах Эдуард писал на протяжении всех 1990-х гг. действительно с энтузиазмом, и я понимаю этот энтузиазм. Двери были наконец-то открыты, правильнее сказать, они были распахнуты настежь, и все произведения Эдуарда печатались. Старых книг хватало, но издатели просили еще охотнее новое, как издателям всегда свойственно. Самое неудобное было то, что Эдуард со всей силой даже не приступал к созданию детских книг. Вместо этого он хотел разгадать загадку Лжедмитрия; он исследовал один из самых больших мифов российской истории, подобно сотням других, и писал об этом документальный роман. Вопрос звучал так: был ли стремившийся в цари, сначала проигравший эту свою битву, а затем все-таки на два года (1605–1606) попавший в цари и убитый Лжедмитрий ставленником поляков и поддерживаемым ими изменником, или же по своему происхождению все-таки подлинным и настоящим князем?
Эдуард всегда интересовался историей, что подтверждает его библиотека, но для взрослых он до этого писать не думал.
О Лжедмитрии спорят столетиями — и ни к какому единодушному решению, похоже, не придут. Книга Эдуарда называлась «Лжедмитрий Второй, настоящий». Их было, согласно интерпретации Успенского, целых три, из которых только средний — настоящий. Новым было количество Дмитриев, по мнению Эдуарда, только третьего Дмитрия, или еще одного к прежней парочке, не хватало, чтобы объяснить непоследовательность и нелогичность рассказов.
Эдуард интересовался Лжедмитрием еще в школе. Его удивляло, что в учебниках его всегда ругали, особенно за то, что он привел в страну поляков. А церковь упрекала его за то, что Дмитрий в качестве царя сделал себя святым, хотя был всего лишь обычным юношей. Даже Романовы его не любили, поскольку считали, что их лишили тогда престола.
Эдуард констатирует: «Все упреки были безосновательны. Но когда начал искать факты, выяснилось, что речь шла о необычайно образованном человеке. Он любил драгоценности и изысканные вина, но в то же время мог не стесняясь спать на земле, подложив под голову седло. Он хотел сделать всю Россию университетом. Он реформировал армию. Он хотел пойти войной на крымских татар. Он разрешил русским купцам ездить за границу, до него это было запрещено. Кажется, что он хотел и смягчить крепостное право. После смерти владельца крестьяне получали бы вольную.
Он начал, по сути, делать то же, что затем совершил Петр Великий двести лет спустя. Конечно, такого человека нужно было убрать с дороги. В России это закон. То же сделали, в известном смысле, и со Столбуном, поскольку он на полвека опередил свое время.
Я собирал материал для книги много-много лет. Потому что меня возмущало это несправедливое отношение к нему.
Один издатель услышал о моих намерениях, дал мне аванс 4000 долларов и сказал: пиши. Я думал закончить книгу за несколько месяцев. А писал ее четыре года в той Рузской подводной лодке, которую вы с Антти видели».
Под подводной лодкой Эдуард подразумевает рабочий кабинет, находившийся в темном подвальном этаже дома в Ново-Волково.
Уже сама тема книги была и остается интересной, не в последнюю очередь с позиций понимания современной политики. В России всегда плели интриги, способствовали ходу дел, модифицируя и инсценируя фасады событий, искали виновных, распространяли ложь, а честность людей ставили под вопрос с помощью намеков. Лжецари оттесняют настоящих; у добра нет шансов. Поэтому во имя собственной выгоды совершали поступки, которые фантастичнее самой фантазии: неудобные люди пропадали, и за убийствами стоял тайный заговор, следы которого вели, в конечном счете, слишком высоко, чтобы их можно было хорошенько исследовать.
Пожалуй, все кажется знакомым.
Сравнение с нынешним временем могло бы быть просто данью моде, но обычай прошлого решать проблемы всерьез коснулся и Эдуарда, и Толи. Их хороший друг, журналист «Новой газеты» и депутат Думы Юрий Щекочихин осмелился раскопать связи чеченской войны, Кремля и КГБ, то есть нынешней тайной полиции, ФСБ. В частности, экономические операции КГБ, которыми управляли через компанию «Три кита». В результате Щекочихин неожиданно умер в июне 2003 г. Очевидно, что его хладнокровно убили. Эдуард пишет (20.09.2007): «Его отравили чем-то вроде полония. Но правительство до сих пор еще не дало разрешения взять у трупа образцы тканей и выяснить причину смерти.
Щекочихин говорил мне незадолго до смерти, что занимающий видное положение в Российской Федерации Бирюков — первый заместитель Генерального прокурора — получил взятку в два миллиона долларов, чтобы не раскапывал экономический клубок «Трех китов». Я написал об этом в книге, которая была опубликована после смерти Юрия в «Новой газете» еще существующими друзьями. Бирюков просто не появился.
«Три кита» были тесно связаны с КГБ (ФСБ). В деле был замешан и сын министра ФСБ Патрушева. Все. Э.У»
Даже если расследование когда-нибудь и начнут, виновного или виновных едва ли установят.
Лжедмитрии есть в каждой стране и каждом государстве, но особенно много их было в России: и настоящих, которые были убиты как неудобные, и выдающих себя за таковых, которые сомнительными средствами стремились во власть, а часто и попадали в нее. Произведение Успенского наконец было готово. Издателем выступил «Росмэн», год издания 1990, тираж 30 000. Тираж этот был по сравнению с прежними временами ничтожным, но на тот момент все-таки приличным. Ожидания от продажи у издателя, таким образом, были.
Книга получилась, однако, не совсем такой, какую ожидали от Эдуарда, новый детский роман юмориста получил бы у читателей более восторженный и денежный прием. Писатель — он еще и заложник своего жанра и своей роли, если преуспел в какой-нибудь особой области. А так книгу обошли вниманием и сочли пустой, ведь она была написана не историком; только историк со специальным образованием может быть исследователем. Введение третьего Дмитрия в качестве ключа к разгадке не понравилось. По своему жанру книга также не подпадала ни под один из известных, это был не роман, не научное исследование.
