* * *
Вася Клиншин по кличке Клин сидел в шезлонге на берегу
бассейна, расположенного на территории большого греческого отеля, и глазел на
цыпочек, плескавшихся в воде. Издали в своих разноцветных бикини они напоминали
экзотических рыбок, которых Вася держал дома в огромном аквариуме, украшенном
кораллами и пятнистыми раковинами.
Обзор был отличный, коктейль, который притаранил ему личный
адъютант Ося Пискарев, вкусно пах и щекотал язык «бульбушками». Вася вытащил из
бокала бумажный «зонтик» и хотел было бросить его на пол, но передумал. Жена
нещадно ругала его за свинство и, вишь ты, приучила-таки к культуре поведения.
Он хмыкнул, воткнул «зонтик» обратно и тут услышал трель
своего мобильника.
— О, Наташка! — радостно воскликнул Клин, приложив
трубку к уху. — А я, представь, только что о тебе думал.
— И что же ты думал? Небось радовался, что я в Москве
осталась и ты можешь на пляже представляться холостяком.
— Глупости говоришь. Кроме того, я на пляже еще не был.
Туда, блин, идти надо. Так что я пока в бассейне купаюсь. Тут, Наташка, так
прикольно! В ресторане всякой лабудой кормят! Прикинь: жареная треска с
чесноком у них фирменное блюдо. А знаешь, как будет «Здравствуйте»? «Я сас». А
если по-простому, то — «я су». Как с кем поздороваешься, потом ходишь, живот
надрываешь.
— Смотри только, не напивайся в ресторанах, —
ворчливо заметила Наташка. — А то я тебя знаю.
— Ты чего? Да я водки ва-аще в рот не беру. Вот винцо
за обедом… Но ведь ехать в Грецию и не пить вино — грех же смертный. А вечером
я употребляю только чай. Прикинь, он такой красный и называется каркаде. На
попугаях они его, что ли, настаивают?
— Попугаи — какаду, — сердито сказала жена. —
А каркаде — это лепестки суданской розы. Господи, Васька, какой же ты темный!
Кстати, ты мне клятвенно обещал, что возьмешь с собой на отдых книжку. И ведь
не взял!
— Да я куплю, — тотчас нашелся Клин. — Тут
русских туристов как собак нерезаных. И книжки русские продают прямо в
гостинице. Вот ща пойду и выберу себе какую-нибудь.
— Честно?
— Ну, честно.
Они еще некоторое время обменивались новостями и закончили
беседу уверениями в вечной любви. Завершив звонок. Клин поставил пустой бокал
на пол и, кряхтя, начал подниматься. Ося Пискарев мгновенно подскочил к нему,
угодливо наклонив голову:
— В бар? Или в номер?
— Книжку пойду покупать, жене обещал
окультуриться, — беззлобно проворчал хозяин. Ему было приятно подчеркнуть,
что супруга проявляет о нем такую заботу.
Они вошли в кондиционированную прохладу вестибюля и
проследовали к магазинчикам, где торговали золотыми украшениями и изделиями
ручной работы. Здесь же, в углу, притулился и продавец книг. Русскоязычные
издания лежали отдельно и выглядели внушительно.
— Русские читают самые толстые книжки, — не без
гордости заметил Клин и взял в руки огромный ярко-оранжевый том. Цвет обложки
показался ему многообещающим. — Чего тут у нас? — Он переломил бровь
и вслух прочитал:
— «Улисс». Что это за хрен с маком? А, вспомнил! Улисс!
Это тот перец, который сочинил «Войну миров», я недавно кино смотрел, так что
читать уж точно будет неинтересно. О, еще фантастика!
Эта книжка ему понравилась больше, потому что на обложке
были нарисованы драконы. Клин открыл ее на середине и прочитал: «Вечерняя заря
на Бликстикмагке окрасила небо зеленым светом, но вскоре он потух, и стало
темно, как в норе дракобопуса. Паукообразные твари миногрызы выползли из своих
нор, чтобы полакомиться теплокровными. Астронавты спали возле потухшего костра,
а их часовой, распиленный на несколько частей хохлатым хахрадинусом, неровной
кучкой лежал под кустом аюпуса».
— Нет, эту тоже не хочу, — вслух сказал он. —
Здесь слишком много жестокости. Наташка это не одобрит.
— Босс, а возьми лучше детектив. Во, где пистолет
нарисован. Тоже книжка!
Клин протянул лапу и схватил сборник рассказов Агаты Кристи.
— Эту Агату все хвалят, — задумчиво произнес
он. — Хотя, говорят, она ужасно старая, — взбурлил страницы и
уткнулся взглядом в какой-то абзац.
Текст вовсе не соответствовал его представлениям об
интересном детективе. Это оказалось занудное описание оперы — и первый акт, и
второй… А слово «тоска» почему-то было написано с большой буквы — Тоска.
Господи, во все эти строчки нужно было вникать, а вникать ужасно не хотелось. В
конце концов он выбрал наугад какую-то тетку, Эрих Марию Ремарк, потому что
продавец, увидев, что Клин заинтересовался товаром, начал показывать ему
большой палец. Судя по всему, этому жесту туристы научили его совсем недавно и
новизна еще не пропала.
Держа книжку под мышкой, Клин возвратился к бассейну,
отпустив Пискарева в автобусную экскурсию по городу. Приедет — расскажет, стоит
ли валандаться с гидом или лучше взять тачку напрокат и самим покататься по
центру. И впрямь не может же он просидеть весь отпуск в отеле? Наташка с него
шкуру спустит! Он уселся в незанятый шезлонг, блаженно потянулся и прикрыл
глаза, устроив Ремарка на пузе.
Справа, чуть позади него, о чем-то вполголоса
переговаривались два мужика. Клин прислушался и хмыкнул — тоже русские. О чем
они беседуют, было неясно, но отдельные слова долетали до него и дразнили
воображение. Наконец он понял, что эти двое тоже говорят о книгах. Вернее, об
одной какой-то книге — редкой. Он даже услышал слова, сказанные священным
шепотом: «Миллион долларов».
Клин хмыкнул и покрутил в руках свое приобретение. До сих
пор ему и в голову не приходило, что книги могут стоить больших денег. Ну,
редкие там — да. Но все-таки не столько. И чего с ними, редкими, делать? Вот
купил ты книгу за миллион, положил ее на полку и ходишь мимо. Какой с нее толк?
Да и вообще — на какую полку? Вдруг ее с этой полки кто-то утащит? Получается,
ее следует в банк класть, в ячейку. И нужна она тогда, эта книга, как собаке
пятая нога. Лучше уж хранить в сейфе бриллианты. Придешь когда — полюбуешься,
как они горят и играют. А при тусклом электрическом свете и вовсе кажутся
волшебными. И в деньги бриллианты можно обратить в любой момент. А книжку кому
продашь? Жди какого-нибудь аукциона…
Между тем двое его соотечественников действительно вели
разговор на интереснейшую тему.
— Я два года назад останавливался в этом отеле, —
сообщил Эдуард Кудрявцев своему новому знакомому, пожилому господину, одетому в
шорты и льняную рубашку.
У господина были довольно длинные волнистые волосы с яркой
проседью и небольшая бородка. Внимательные глаза и одухотворенное лицо делали
его похожим на один из портретов Ван Дейка. Несмотря на то что вокруг этого
человека не вились умопомрачительные девицы и не ходили кругами телохранители,
было ясно, что он состоятелен и знает себе цену. Его звали Николай Шамшура, он
так и представился, легко и как-то мимолетно пожав протянутую ему руку. О том,
чем занимается, он не сказал ни полслова.
