— Я бы на твоем месте подал на нее в суд, — важно
заявил стажер. — А ты кому-нибудь расскажешь о бандитах? Зое Петровне,
например?
— Да ты что! — взвилась Марина. — Конечно, не
расскажу. И тебе придется язык прищемить зубами, потому что бандиты ясно
выразились, что, если я проболтаюсь, мою сестру убьют.
— Не убьют, им же книжка нужна!
— Тогда изуродуют. Или покалечат. У отморозков знаешь
какая жуткая фантазия? Нет, Лева, ты, пожалуйста, отнесись ко всему серьезно.
Маме тоже не рассказывай.
Лицо Льва Валентиновича занялось возмущенным румянцем.
Однако со своими чувствами он все же совладал и, криво ухмыльнувшись, ответил:
— Клянусь. Ни маме, ни даже бабушке. Это будет наша с
тобой тайна.
«Детский сад на мою голову, — подумала Марина с
тоской. — С другой стороны, парень неглупый, довольно порядочный и к тому
же отчаянный. Может быть, действительно поможет. Предложит что-то дельное.
Опять же не одной мне нести этот груз. Когда есть с кем бедой поделиться, уже
легче».
Интересно все же, как Таня вляпалась в историю с бандитами?
Украла у них книжку. Нет, тут что-то не то. Разве такая серьезная и во всех
отношениях положительная девушка могла взять чужое?
Марина попыталась восстановить в памяти облик Тани Зотовой.
Сестра приезжала к ней трижды, всегда заранее спрашивала разрешения
остановиться у нее. Вела себя изумительно и вообще произвела на Марину
впечатление самое приятное. Серьезная, коротко стриженная брюнетка с отличной
фигурой и умным лицом. Оставшись сиротой в детстве, Таня воспитывалась у тетки,
которая умерла, когда ей было лет шестнадцать. С тех пор сама пробивала себе в
жизни дорогу. Поступила в университет, заканчивала аспирантуру. Как такая
девушка могла столкнуться с бандитами?
«Вероятно, дядя Арсений знает о ней гораздо больше, чем
я», — сообразила Марина. Сейчас сведения о сестре ей бы очень пригодились.
Нужно поехать к дяде и попытаться вытянуть из него всю подноготную той
родственной ветви, к которой принадлежала Таня. Мало ли как там дело обернется.
Вдруг какие-то факты из биографии сестры помогут ей отыскать книгу? Или,
позвонив, Таня будет намекать на некие обстоятельства, о которых Марина вовсе
не знает?
Интересно, что это за книга такая? Ценная, дорогая — это
ясно, раз за ней охотится шайка убийц… Н-да, ничего себе ситуация. Марина изо
всех сил старалась взять себя в руки и рассматривать бандитский «заказ» как
очередное редакционное задание. Журналистское расследование. Не думать о
плохом. О том, что жизнь Тани висит на волоске.
Отправив стажера домой, Марина решила немедленно ехать к
дяде, хотя еще не отошла после пережитого шока. Это только в кино героини после
встречи с опасностью переодевают платье, подкрашивают губы и снова кидаются в
гущу событий. Реальность оказалась ужасной. Марина совершенно раскисла и
чувствовала себя как букашка, которую взболтали в стакане с кубиками льда, а
потом выплеснули на землю. Ей необходимо прийти в себя.
А в сущности, где еще лучше всего это осуществить, как не в
окружении родственников? В доме у дяди Арсения и тети Иры постоянно толпился
народ. Если в тебе текла хоть капля крови Старостиных, ты мог не беспокоиться о
куске хлеба и крыше над головой. Несколько раз дяде присылали из глубинки
непонятных детей с неразборчивыми записками, которых он пестовал как своих
собственных, планируя их жизнь на долгие годы вперед и закладывая для этой
жизни фундамент. А уж о стариках и старушках, оставшихся в одиночестве, и
говорить не приходилось. По дому постоянно бродили божьи одуванчики, посасывая
карамельки и рассовывая фантики в антикварные вазы.
Дядя любил старинные вещи и даже рискнул повесить в гостиной
картину старого голландского художника, которая стоила баснословных денег. Это
был портрет молодого человека в роскошном парчовом костюме. Портрет был чудный,
но Марина опасалась, что в следующий раз, появившись у дяди, увидит, что юноше
фломастером пририсовали усы.
«Вещи — это тлен, Мариночка, — сказал как-то дядя
Арсений, когда она попыталась заступиться за бархатное бабушкино платье,
которым чьи-то мелкие отпрыски вытирали с пола разлитый компот. — Не
следует на них циклиться. Вещи нужны, чтобы жить комфортно или услаждать взор,
но они не могут стать самоцелью. Крепкое родовое гнездо, которое неподвластно
бурям и шквальному ветру, — вот что главное в этой жизни. Барахло
превратится в пыль, а люди останутся, прорастут в следующие века и расцветут по
всей земле».
С такой сокрушительно жизнелюбивой философией не могла
бороться даже его жена, которую дядя Арсений нежно любил и потакал всем ее
капризам. Хотя надо отдать должное Ирине Владимировне, капризов у нее было раз,
два — и обчелся. Да и некогда особенно капризничать женщине, отвечающей за
целый дом, по которому разгуливают выводки Старостиных.
Съезжая с Кольцевой дороги к поселку, в котором находился дом
дяди, Марина гадала, кого она встретит там сегодня. Только бы не младенцев! Их
она боялась как огня. Стоило ей посетить семейное сборище, где в наличии
имелись младенцы, как она немедленно оказывалась в роли няньки.
«Приучайся, — говорили мамаши, которые были счастливы сбыть с рук свои
сокровища хотя бы на пару часов. — Рано или поздно тебе придется с этим
столкнуться». Марина искренне считала, что в таком изматывающем деле, как
выращивание детей, тренировки только вредят.
На этот раз по двору бегали не дети, а две крупные дворняжки
радостного вида с закрученными бубликом хвостами. Марине даже показалось, что
она видит на их мордах улыбки. Еще бы! Если они принадлежат кому-нибудь из
членов клана Старостиных, их наверняка нашпиговали едой, как домашние колбаски
салом. Сытые собаки проявили к Марине дружелюбное внимание и полезли
целоваться. Одна поцарапала ей коленку грязными когтями, а вторая обслюнявила
глаз. Тушь мгновенно растеклась, и сразу полились слезы.
Дверь ей открыла незнакомая тетка с пирожком в руке. Второй
пирожок, судя по всему, лежал у нее за щекой, потому что говорить она не могла
и только мычала что-то нечленораздельное. Опытная Марина быстро поздоровалась и
просто обошла ее по периметру, проникнув в холл. Из кухни доносились
умопомрачительные запахи и громкие голоса, среди которых доминировал голос
хозяйки.
— А, Мариночка! — радостно воскликнула Ирина
Владимировна, увидев гостью.
Если бы дело происходило в любом другом доме, можно было бы
сказать — незваную, но здесь всякого пришельца встречали пирогами. На руках у
хозяйки дома висели куски сахарного песочного теста, которое раскатывали,
разделывали на печенье и выпекали три совершенно одинаковые женщины
неопределенного возраста — маленькие, полненькие и розовощекие. На всех трех
были белые платья и красные фартуки. Марине женщины показались похожими на
домашних эльфов, взявшихся устраивать вечеринку.
— Познакомься, милая, это наши родственницы из
Вилстафьевки — Тася, Луша и Клаша.
Кто из них — кто, определить было совершенно невозможно, и
Марина спросила:
