— И порядок! Сколько это может продолжаться? Еще
неделю, месяц, год? Времени у нас нет — столько ждать. Эти снова будут звонить,
что я им скажу — нам осталось выслушать жителей еще ста сорока двух сел, и,
может быть, тогда мы вам что-нибудь полезное сообщим? Так они больше и ждать не
станут.
— И что они сделают? Им все-таки книга нужна, а не твоя
сестра.
Тут раздался звонок Марининого мобильного телефона.
— Ну вот, легки на помине.
— Почему ты думаешь, что это бандиты?
— Я их уже печенкой чувствую!
— А если трубку не брать?
— Они дозвонятся, потом еще хуже будет. — Марина
взяла трубку. — Але!
Лев Валентинович, внимательно следивший за происходящим,
увидел, как лицо Марины окаменело и она лишь утвердительно сказала два раза:
«Да, да». И потом: «Я стараюсь и все сделаю». Затем она отложила телефон в
сторону — видимо, разговаривать с ней закончили.
— Ну вот, я же тебе говорила, — с горечью
произнесла Марина, — они не хотят больше ждать, сказали, что дают еще три
дня, а потом начинают за каждый просроченный день отрезать ей фалангу пальца.
— Не грусти, придумается что-нибудь. Может, уже сегодня
кто-то проклюнулся. Надо Кузьме позвонить, он работает без выходных. Вдруг
какие-нибудь ходоки принесли нужную новость?
* * *
Лева как в воду смотрел.
— Ребята, приезжайте, — кричал возбужденный Кузьма
на том конце провода, — тут такое!
— Снова кости сдохшей кошки, которые пытаются выдать за
останки космических пришельцев? — желчно поинтересовался Лева.
— Да приезжайте, сами увидите! Это сказка!
Ходоки действительно принесли новость. Причем принесли в
прямом смысле слова. Войдя, Марина и Лев Валентинович увидели в приемной
толстую каменную плиту, как будто вырубленную из скалы. Плита была размером с
хороший рекламный баннер. На ее замшелой серо-зеленой поверхности виднелись
какие-то белые линии, то ли выдолбленные, то ли глубоко процарапанные чем-то
острым. Линии складывались в странный полустершийся рисунок, но понять, что это
такое, издали не представлялось возможным.
Рядом с плитой сидели на стульях двое здоровенных мужиков с
сизыми носами, которые красноречиво свидетельствовали об определенных
пристрастиях. Один был с рыжей бородой, второй — с черной. Мужики утирали пот
и, тяжело вздыхая, пили чай из редакционных стаканов.
— Смотрите! — Кузьма подскочил к московским гостям
и, схватив их за руки, поволок к плите. — Смотрите внимательно, это
фантастика!
При ближайшем рассмотрении рисунок оказался действительно
фантастическим.
Внизу был изображен большой круг. Сверху на нем, как на
гигантском обруче, стояло с десяток фигурок с молитвенно воздетыми к небу
руками. Тут же находились несколько похожих на свиней собак с задранными кверху
мордами. В правом верхнем углу плиты располагался еще один не очень ровный
круг, гораздо меньших размеров. На нем никто не стоял, зато внутри он весь был
испещрен другими кругами, маленькими и еще более неровными. Между нижним и
верхним кругами просматривалось нечто странное — предмет, очень напоминающий
колбу из школьного кабинета химии. Внутри колбы, скрючившись, сидело какое-то
существо с огромной головой, на которой торчали то ли рога, то ли антенны. В
левом углу этого каменного полотна была высечена еще одна колба, совсем
маленькая. В ней помещалось чье-то туловище с двумя головами. Головы были
собачьи, смотрели в разные стороны, причем одна — с открытой пастью.
— Вы понимаете всю важность этого наскального
шедевра? — горячился Кузьма. — Это же сенсация. Он же старше
знаменитой перуанской плиты с изображением сидящего в космическом корабле
пилота! Эрих фон Денинкин отдыхает!
— Подожди, — прервал его Лев Валентинович. —
Откуда ты знаешь, что старше? Пусть эксперты смотрят. Откуда эти люди вообще
плиту притащили? Вы что, скалу взорвали? — обратился он напрямую к
мужикам, которые отчего-то вызывали у него раздражение.
— Почему взорвали? — обиделся тот, у кого была
рыжая борода.
— А что, выпиливали ее лобзиком из скального
массива? — напирал Лева, которому надо было на ком-то сорвать досаду.
— Почему выпиливали? — снова обиделся
рыжебородый. — Чего пристал? Лежала она у одного деда в сарае. Долго
лежала. Я ему лет десять назад сарай этот чинил. Дед все думал — выбросить ее
или не выбросить. Сил у меня, говорит, нет, тягать ее, а помочь некому. Я бы
помог, но одному ее, видите, не поднять. Сели мы обмыть починку сарая, я и
спросил: мол, зачем она тут? А он: «Вишь, чего там нарисовано? Я космос люблю,
с большим почтением к нему отношусь». Плиту эту он хотел сначала подарить, не
помню уж кому, но не успел. Потом хотел в музей ее передать, но не смог
дотащить.
— И где твой дед плиту эту взял? — продолжал
допрос Лева.
— Не знаю, не спросил я его.
— Так он что, подарил ее тебе?
— Почему? Я услышал, что в газете за всякие диковинки
телевизор дают, сразу вспомнил. Поехал в деревню, а дед тот уже пень пнем —
ничего не слышит, ничего не понимает. И бабка его орет — чего нужно, идите
отсюда. Ну, пошел я в сарай — плита на месте. Тогда поехал за братом, — рыжебородый
кивнул на чернобородого. — Мы выволокли ее из сарая, погрузили на трактор
с прицепом — и прямо сюда.
— Скажите, а можно деньгами взять? — вдруг
поинтересовался молчавший до сих пор чернобородый брат.
— Чего деньгами? — не понял Лева.
— Ну, не телевизор, а деньги. Они нам нужнее будут.
— Понятно, — усмехнулась Марина, — телевизор
на водку не обменяешь.
— При чем тут водка? Забор надо новый ставить. —
Чернобородый стал загибать толстые пальцы. — Тесу одного три куба, да
кирпич, да цемент…
— А почему вы решили, что вам сразу дадут приз? Это еще
посмотреть надо, — осадила Марина разговорившегося мужика.
Кузьма тем временем с лупой в руках изучал наскальную
живопись. То и дело слышались его восхищенные стоны:
— Астронавты! Шлемофон с антеннами! Туземцы
приветствуют спускающиеся на Землю летательные аппараты внеземных цивилизаций!
Неизвестная планета! Неизвестная форма жизни! Две головы!
В этот момент дверь в приемную с грохотом распахнулась, и на
пороге появилось страшное видение — седая крючконосая старуха с бородавкой на
носу и сверкающими от ярости глазами. В одной руке она держала толстенную клюку
и потрясала ею над головой, в другой зажала внушительных видов скалку.
— Ах вы, разбойники, — заголосила она на всю
редакцию, — то-то мне сказали добрые люди, что вы сюда ее поволокли.
Убийцы!
— Как убийцы? — ахнул Кузьма, роняя лупу на пол.
— Ей-богу… — начал рыжебородый, но бабка не дала ему
закончить.
