Потянулись серые будни полные одиночества и безденежья, но, однажды утром, заваривая кофе, Сава увидел знак пирамиды «Змеиного города» майя. В тот день его приняли на испытательный срок в «Паленке». И все закрутилось! Интересные проекты, работа до одури, хорошие деньги, командировки, недельные отпуска в Европу. Он даже построил свой дом на берегу маленькой речушки со смешным названием Петрица. Было все, о чем мог бы мечтать любой молодой художник без родственников и связей в Москве. Не было только семьи. Сава скучал по дочке, и еще больше погружался в работу, чтобы заглушить эту боль.
Потом случилась странная история — Орлов срочно улетел в Лондон. Ходили слухи что ему угрожали. Руководство холдингом временно перешло к одному из Генеральных. Он пытался играть роль шефа, но безуспешно. Жизнь в «Паленке» резко замерла, и каждый стал потихоньку заниматься своим делом. Сава взял отпуск, собрал свои картины и устроил выставку, окунувшись на пару недель в то удивительное время, когда можно думать только о живописи… Тогда-то и произошло еще одно событие.
Уже неделю он ночевал не в съемной столичной квартире, а в своем доме на Петрице, что обычно бывало крайне редко. Сава любовался закатами над речкой и думал о новых картинах. Строил планы и наслаждался жизнью свободного художника. Однажды за утренним кофейным ритуалом пришел знак.
Детский профиль с волосами, затянутыми в узел на затылке.
Вечером назойливый звонок сотового телефона распугал все мысли о новой картине:
— Алле, — недовольно буркнул Сава.
— Извини, если не вовремя, — после некоторой паузы прозвучало в ответ.
— Маша?
— Спасибо что узнал, — в ее голосе чувствовалось волнение. — Смотришь на закат?
— Д-да, — он машинально махнул рукой, словно отгоняя наваждение. — Что-то случилось? Полина?
— Успокойся, Скворцов, — небольшая пауза подсказывала, что собеседница курит. — Бывшие жены иногда звонят просто так.
Она что-то хотела еще сказать, но сдержалась. В наступившей тишине был слышен шум города за окном, который словно говорил, что жизнь никогда не останавливается и течет сама по себе. Как вода в спокойной Петрице.
— Смотришь на свой любимый закат? — он почувствовал ее грустную улыбку.
— Да.
— Скворцов, ты так и не научился разговаривать с женщинами, — вспыхнула, было, собеседница, но сдержалась от дальнейших нравоучений. — Мы с Полей были на твоей выставке. Вот, собственно, почему и звоню.
— И как? — едва выдавил он из себя.
— Хорошо. Ты не изменил себе. Все такой же романтик.
Они помолчали. И чем дольше затягивалась пауза, тем томительнее она казалась.
— Я видела ее, — не сдержалась и первой нарушила молчание женщина.
— Кого? — он попытался сделать вид, что не понимает о чем речь.
— «Девушку на пляже»…
У него перехватило дыхание. Картина «Девушка на пляже» была любимой работой Савы, он написал ее по памяти о их последней поездке на берег Петрицы. Они еще любили друг друга, но понимали, что разлука неизбежна. Это был день прощания. Они расставались со своей любовью, со всем, что связывало их шесть лет. Очевидно оба подарили тогда друг другуосталась без самые искренние и нежные слова и ласки. Все это он выразил в картине «Девушка на пляже», и зрители подсознательно воспринимали это, не зная всей истории.
— Ты знаешь, — ее голос донесся, словно из прошлого, — Полина узнала меня на этой картине. Сразу. Едва увидела ее на выставке. Я ей никогда не рассказывала о нашем последнем дне на пляже, но она почувствовала. Потом всю ночь ребенок рыдал у себя в комнате и никого не подпускал к себе. А утром, когда муж уехал на работу, подошла ко мне и так нежно обняла, что у меня слезы навернулись. Я и не заметила, как она выросла. Мы долго стояли с ней обнявшись у окна. Потом она мне и шепчет:
— Тебя так никто не будет любить, как папа…
Потом они помолчали вдвоем, каждый по-своему вспоминая утерянное. Сава уловил намек на трудности во втором браке, но развивать тему не стал. В одну речку, нельзя войти дважды. За два года, прошедших после развода, он лишь несколько раз виделся с дочкой. Теща стояла насмерть, заградив своим мощным телом путь к «несчастной внучке от этого аборигена», и было ясно, как день, что никакая сила не сможет изменить отношение родителей к прибывшему в столицу из Козыревки.
Прошел еще год, и в один пасмурный день его арестовали на съемной квартире. Предъявили обвинение в убийстве бывшей жены. Как он ни брыкался, суд вынес строгий приговор. Учитывая, что преступление совершено впервые и есть положительные характеристики, Сава загремел не на всю пятнашку, а «только» на девять лет.
Позже, обсуждая случившееся с Ханом на зоне, Сава открыл для себя, что страна за двадцать лет перестроилась и стала жить по закону «человек человеку волк». Социальная справедливость и всеобщее братство осталось где-то в школьном прошлом. Все покупалось и продавалось, все стало платной услугой. Кучка беспринципных людей с двойным гражданством реализовала свои политические амбиции, дорвавшись до власти. Как всегда, чужими руками. Даже на зоне немалая часть осужденных разделила его судьбу. Возможно, когда-нибудь Сава сможет узнать, кто и зачем подставил его, но Хан сразу заявил, что в его истории замешаны деньги и столичная квартира родителей убитой Маши. К бабке не ходи.
Где и как воспитывалась Полинка после убийства ее матери, Сава так и не узнал. Все его письма вернулись в колонию с надписью «адресат выбыл». Сейчас дочке должно быть восемнадцать. Кто он ей теперь? Единственное письмо, которое художник получил на зоне, было от соседа по дому на Петрице. На его даче был пожар. Заключение полиции было коротким — бомжи залезли в пустой дом и были неосторожны с огнем. Все сгорело дотла. Сейчас никто и слушать его не станет по этому поводу. Выходит, что в той жизни от него не осталось даже воспоминаний, только «дела» в каком-нибудь архиве.
Нетронутая турка с давно остывшим кофе и пустая чашечка белого фарфора были безмолвными свидетелями размышлений Савы Скворцова, сидевшего в чужом халате уютной дачи женщины с короткой прической и умным взглядом. Вчерашнее событие уровняло их судьбы с Орловым. Они оба теперь ничего не значат в этой жизни. Странно, но Сава как-то по-особенному относился к Дмитрию Николаевичу. Они не были в дружеских отношениях, но многие его слова и дела воспринимались, как наставления. Да и Хан, при всей сложности их отношений тоже как-то по-отечески опекал бывшего художника. Возможно, судьба подобным образом компенсировала пацану из Козыревки потерю родителей в раннем детстве.
Вылить остывший кофе, который показал ему контур детского профиля с волосами, затянутыми в узел на затылке, Пика не посмел. Перелил его в чашку побольше и стал прохаживаться по комнатам. Кроме кухни и спальни он еще нигде не был. На первом этаже нашлась большая гостиная и кабинет с библиотекой во всю стену. На втором этаже располагалась вторая спальня поменьше и комната, вполне подходившая для детской, но пустая. Сава вернулся в кабинет, где на солидном дубовом столе заметил фотографию пожилого мужчины среди березок. Снимок был явно старый, но в новой дорогой рамке. Лицо мужчины бывшему художнику понравилось. Что-то в нем было привлекательное. Несколько минут Пика разглядывал его и понял, что борется с желанием нарисовать портрет с этой фотографии. Так у него иногда бывало. Только, вот, на зоне раздобыть хорошую бумагу и карандаш стоило соответствующих услуг. Там царил бартер, а тут, словно нарочно, на столешнице лежала стопка финской бумаги, а в приборе для писем отточенные карандаши.
