Приложился я буйной головой о перевернутую железную тачку. Ее опрокинули на бок, колесами к двери, тем самым перегородили проход и сделали хорошую точку для стрельбы. У кого-то голова служит не только головной убор носить, а еще и думать.
Вот только моя теперь болит! Я потрогал, да, будет шишка не маленькая. И льда нет, чтобы приложить. Пальцы стали липкие, будто влез ими в мед.
– Сначала мы преодолели поле от блокпоста до колхоза, потом… – начал я рассказывать путь нашей боевой славы.
– Зачем? Кузьма, всегда задавай вопрос – зачем? Зачем мы шли? Зачем тебя попросили сбегать за пивом? Обещают присмотреть за твоими же вещами. Зачем попросили закурить? Особенно в темной подворотне, – громко поучал сталкер, – зачем тебя мама в семь лет послала купить хлеба? Может она просто проверяет, насколько ты самостоятельный? Да, Кузьма?
– Так точно, – ответил я автоматически.
Клянусь, Трофимыч от радости чуть не прыгал. Он быстро смахнул со стола бычки и обрывки бумажек, которые использовались для самокруток. Снял рюкзак, достал пакет с нарезанными бутербродами, пачки быстрорастворимой лапши и бутылку с водкой. Видимо, убийство тех мутантов, особенно игра на нервах, доставляло ему удовольствие. Псих он и точка.
Меня манила еда на столе. Вот к ней я и шагнул, не посмотрев на пол. Под ногами чавкнуло.
Да и тут грязь!
– Ты чего, молодой?
Трофимыч прекратил суетиться и повернулся ко мне.
Я приблизился к столу и протянул руки к лампе. В подвальном помещении при скудном освещении кровь на ладонях казалась черной, как деготь.
– Сел на табурет, – приказал Трофимыч.
Я так и сделал. Он поднял лампу и осмотрел меня.
– Так, вроде все нормально. Сознание не терял? В голове сильно гудит? – спросил он меня, как положено проводить опрос при сотрясении мозга.
– Нет, не терял. Ярко стало, когда ударился. Сейчас не болит, – соврал я.
– А если так? – уточнил сталкер и нажал на края раны.
– Да чтобы! – вскрикнул я.
– Тихо, тихо! – сказал Трофимыч. – Разрез не большой, чуть выше лба.
– Шить? – спросил я.
– Есть чем? – удивился сталкер.
– Нет, – честно сказал я.
– Тогда живи долго и счастливо.
– Так точно, – ответил я.
– Давай на стол выкладывай, что там в Зону тащишь, – распорядился Трофимыч.
Я неторопливо снял военно-полевую сумку. Слабость во всем теле, скованность. Надоело все, и этот поход, и эти условия. Ну чего мне не сиделось в части? Кормят, спать дают в теплой постели. Лафа! Нет же, понесло идиота. Азарт!
– Дай, я сам, а то, как от мутанта драпать – гепард, а как делом заниматься, как черепаха возишься, – недовольно сказал Трофимыч и воплотил угрозу в жизнь, – ты давай, рассказывай, рассказывай.
Эх. Начмеда пытался заболтать, не получилось, тут попытался отмолчаться – не дали. Изверги. Как сговорились и специально меня проверяют.
– Одно из зданий колхоза имеет схрон, который позволяет спрятаться от Всплеска или мутантов. В схроне мы должны перекусить и, отдохнув, двинуться дальше. Конечная цель – бар, где я могу купить артефакт или просто провести сутки, не подвергая себя опасности.
Вспомнил слова Трофимыча, про постоянную опасность в Зоне.
– Уточняю, не подвергая себя чрезмерной опасности. Потом вернуться назад, к блокпосту…
– Как ты вернешься без меня? – спросил Трофимыч.
Он вывалил содержимое сумки с красным крестом, разорвал пакет со стерильной ватой, отложил в сторону белый лейкопластырь.
– Упал бы на хвост другому сталкеру или договорился с Барменом. Еду ему же как-то доставляют, – сказал я.
– Хорошо. Думаешь, в баре военному рады? И по лицу тебе не надают? – спросил он с издевкой в голосе.
Я уже не мог терпеть. Пить хотелось неимоверно. Наждачная бумага уже стерлась о мое горло. Я взял бутылку Трофимыча и, отвинтив крышку, сделал глубокий глоток. Огонь скатился по пищеводу, достиг желудка и там взорвался напалмом. Дыхание перехватило, и сердце остановилось.
Я затрясся в приступе кашля.
Трофимыч бережно забрал бутылку, похлопал по спине:
– Ну, ты силен. Поверь мне на слово, спирт пить, не запивая и не закусывая, это уровень прапорщика. Вру, старшего прапорщика!
Запить, вот что я понял из длинной фразы сталкера. Залез в сумку, отыскал на дне воду, и припал, как к роднику. Спасибо начмеду, собрал в дорогу!
Сталкер сжал края раны, оторвал кусок лейкопластыря и, не беспокоясь о моих ощущениях, приклеил липкую ленту.
– Мелкие разрезы всегда так лечим. Зачем шкуру дырявить иглой, если само заживет за день-другой. Возьмется корочкой, потом счешешь ее, и останется рубец, которым девушек будешь привлекать, – рассказывал сталкер.
– Трофимыч, скажи мне правду, а зачем?
Видимо, от спиртного я ощутил желание поговорить. Да и совместная пробежка от мутантов нас сблизила.
– Зачем девушек привлекать? Я в твоем возрасте уже знал, что, и главное, как делать… Все, получи и распишись, – сказал Трофимыч.
Он повертел мою голову, остался доволен работой.
– Нет, зачем ты меня ведешь в Зону? Только потому, что просили? – уточнил я.
– Ну да, молодой, не трусь. Попросили, я и согласился. Заметь – не сразу. Скидку мне сделали за проход. Знал бы, оставил тебя пить чай на кухне блокпоста, – сказал Трофимыч.
Есть хотелось, аж судорогой сводило живот. Спирт смешался с водой в моем желудке, и теперь по телу растекалось тепло. Именно в этот момент, впервые почувствовал за себя гордость. Да, тяжело по Зоне ходить, да, чуть не погибли, но я смог! Представляю, если рассказать, что завалили стаю тушек, одна из которых огромная, успели взобраться на вышку, почти коснуться крыши Зоны, и теперь прячемся в ее подвале – не поверят. Скажут: Кузьма мало того, что трус, так еще и сказочник.
Я вдруг понял, мне нравится делать вещи, от которых у других отвисает нижняя челюсть в изумлении.
Взял вату, смочил спиртом из баклажки и начал тщательно вытирать ладони от грязи и крови.
Как и предполагал, Трофимыч недовольно засопел. Ну, да, так бездарно тратить живительную влагу он считал расточительством. Это хорошо.
– Трофимыч, вот скажи, только честно, я что, плохо сегодня поход перенес? – спросил я.
Все же правду говорят, стопка делает из человека гордого петуха.
Трофимыч уже вскрывал ножом банку тушенки. Яркая наклейка с коровкой заманчиво предрекала вкусный шмат мяса вперемешку с жиром и сухожилиями. Последних, как всегда, намного больше мяса.
Трофимыч медлил с ответом. Засомневался, выбирает слова.
