Чес продолжил:
– Только силы потерял. Хоронить дома надо, а тут надо на пределе спасать задницу.
Я промолчал. Поднял нож Унылого, оттер от грязи. Он как знал, что придется напиться крови. Радовался этому, игриво сверкал в отблесках костра.
Трофимыч по-стариковски покряхтел:
– Могу и я, если рука дрожит. Однако, он свою часть уговора выполнил…
– Угу, – кивнул я.
Крыса молчал, скукожился, постарался слиться с землей.
– Накрайняк, засунул бы трупы в Хибару и спалил, – выкрикнул Чес.
– Знаешь, в чем беда, Чес, – начал говорить я, подходя к нему. – Ты не думаешь о других. Есть только ты и весь мир, который тебе должен.
– И чё, это не так? – усмехнулся Чес. Он облизал уголки рта. Нервничает.
– Конечно, ты прав, – мне не хотелось говорить, но убивать привязанного не хотелось еще больше. – Конечно прав, пока не найдется более сильный зверь. Тогда, ты превращаешься в обычную дичь. Сразу вспоминаешь все моральные нормы.
– Ты мне что-то можешь предъявить? Только не шей фуфло про артефакт. Ты его мне сунул, гнида, – прошипел урка.
– Не буду. Хотя имей ты мозги, не дал бы развернуться конфликту. Даже не буду вспоминать адепта, это его путь, как и путь наемника. Забей даже на Трофимыча. Он сам виноват, что не раскусил тебя… – я остановился в шаге от урки.
Трофимыч за спиной крякнул. Я же продолжил:
– Даже не будем размышлять, скольких сталкеров и не только их, медленно кромсал Унылый под твоим чутким руководством.
Язык с трудом ворочался во рту. Шершавый, сухой. Я выталкивал каждое слово с большим трудом.
– Так чё?!
– Ничё. Пацана у блокпоста помнишь? Ты его просто убил, стоящего на твоем пути. Мог застрелить сержанта и дать солдату по голове. Это не твой метод. Все в кровавую лепешку, всех убивать и грабить. Ты о его матери думал, которой придет похоронка?
Я искал зацепку, искал причину, чтобы не делать еще большего зла. Однако Чес не разочаровал:
– Да клал я на него и на его мамашу! Вы дичь, а я зверь! Надо было тебя прирезать, как свинью, сразу же видно, ты понты свои показал. Ну, режь! Чё стал!?
– Я не могу тебя отпустить, – сказал я. – Зато могу сделать две вещи. Позволить умереть тебе стоя и похоронить как человека, а не бросить как падаль.
Чес ухмыльнулся, самостоятельно начал приподниматься, опираясь спиной о столб. Он сорвался, попробовал еще и у него получилось.
– Жаль, Кузьма, мы раньше не встретились. Я б из тебя слепил настоящего бугра, – просипел он.
– Мне жаль, что в тебе пропал человек.
Шаг, резкое движение, и кромка ножа разрезала упругие шейные мышцы. Кровь брызнула во все стороны, окатив меня, как из шланга.
Я сделал заступ за столб и опустился на корточки. За моей спиной булькал урка, я же блевал в темные воды болота.
8
– Ты правильно сделал, что не сжег Хибару. Она строилась для укрытия и отдыха, а не для того чтобы делать из нее костер, – сказал Трофимыч.
– Знаю. Хотя теперь мозоли ноют, – ответил я ему.
Рассвет застал на марше. Марш команды инвалидов. Я успел положить тела в могилы, Трофимыч на столбе написал имена и клички, вырезал дату смерти. Крыса же, после иммобилизации хоть и получил костыль из доски, тянул нас, как прицеп на сдутых шинах.
Мы залегли в кустах, настоящих кустах, а не в рогозе и камышах. Они остались в прошлом, как и болото, которое мы покинули с первыми сумерками. Теперь осталось сделать последний рывок, обойти нескольких военных, мы выходили на финишную прямую – к колхозу, за которым блокпост. Наш с Крысой блокпост.
– Скоро схрон. Должны успеть, – произнес Трофимыч, крутя монокль. Спасибо Дельному, тщательно его берег.
– Угу. Что делать будем, Трофимыч? Может, сдадимся?
– Если хочешь дезертиром прослыть, то давай топай. Крыса не забудь захватить, – хекнул как от шутки Трофимыч. – Хотя я знаю, приказ у военных, стрелять в любого, похожего на бандита.
– Понятно. На губу не хочу, в землю тоже, – задумчиво ответил я. – Крыса, ты что выбираешь?
Крыса не ответил. Он кусал сложенную в несколько раз тряпку. Ножка у него болела – будь здоров. Однако я больше ничего не мог сделать. Как и не мог помочь Трофимычу. Жаль, что не успел взять сумку, там хоть антибиотики лежали.
– Черт, – произнес я с досадой.
– Нет, это просто Всплеск, – сказал Трофимыч. Как всегда, спокойный и уравновешенный. Видящий на один глаз, с жуткой головной болью и с плохим прогнозом на здоровье.
Я аккуратно отполз назад, перевернулся на спину. Почему-то мне казалось, в конце пути небо обязано разлиться синевой. Тучи разбегутся как можно дальше за горизонт, и над Зоной засияет солнце.
Наивно. Тучи, издеваясь, клубились над нами, наливались бурыми оттенками, как пятна крови на одежде. Тучи опустились ниже, мечтая раздавить нас о землю.
Всплеск. Чертов Всплеск начинался на сутки раньше прогнозов.
– О! Нам помогут кабаны. Вон кусты шевелятся. Сейчас пойдет гон, военные начнут стрелять в их сторону. Тогда и рванем.
– Крыса, слыхал? Я тебя тащить буду, ты постарайся не кричать, как в туннеле с «разрядками», – сказал я солдатику. Странно, он служит в части на полгода дольше меня, а я оказался более подготовленным. Туннель, через который я не мог провести бандитов, мы проскочили без проблем. Трофимыч знал расположение аномалии и провел нас за несколько минут. Опыт…
– Гон, – повторил Трофимыч. Он поправил автомат на плече, окинул меня взглядом:
– Может, мне ружье забрать?
– Нет, я обещал вернуть его начмеду, вот и верну, – угрюмо сказал я, и мысленно добавил. – И задам парочку вопросов.
– Смотри, у нас патронов… На раз, два…
Я нащупал в кармане еще несколько. Вот дурак, по болоту двигался и разбрасывался ими, как гайками.
– Двинули! – скомандовал Трофимыч сразу после первых выстрелов.
Мы вскочили и ринулись. Крыса, опираясь на меня, как на костыль, и бодро передвигая доской, продержался метров пятьдесят. Как раз толстые стволы тополей встали между нами и военными. Хорошие кабаны, хорошие!
– Ааюна, – жалобно протянул Крыса.
– Тихо, – попросил его Трофимыч. Сам он двигался шатко, все время оступался. Для сохранения равновесия приходилось ему ударять прикладом о землю. Не нравилось мне его состояние.
– Не могу, болит, сил нет, – пожаловался Крыса, но продолжил движение. Понимал, надо добраться до своего родного поста.
Выстрелы за спиной усилились, а с неба полил холодный дождь. Впереди замаячила ветрянка. Она, как огромная иголка, пронзала низко ползущие тучи.
