– Послушайте, а у нас есть добыча каких-нибудь полезных ископаемых? – поинтересовалась я как бы невзначай, вспоминая стихотворение «Во глубине сибирских руд…».
– Есть! Некогда наше государство славилось добычей камня, который возили даже в другие страны. Многие дворцы облицованы нашим камнем. Вот только эти каменоломни почти заброшены, потому что работать там никто не хочет, – ответил мне старый слуга, отковыривая со стены плитку и показывая ее мне. Судя по дыре в облицовке, образцы демонстрируют не в первый раз! Но такой маркетинговый ход за счет остатков ремонта меня не устраивал. Сам камушек мне понравился: темно-серый, с серебристыми прожилками, легкий, но прочный. Я взвесила камушек на руке, понимая, что это – золотое дно. Надо будет посоветоваться с дядей. Нет, денек сегодня определенно налаживается.
– А кому принадлежат каменоломни? – поинтересовалась я, надеясь, что изымать их в пользу государства не придется.
– Короне… – ввел меня в курс дела старик. Ну хоть что-то принадлежит короне!
– А во сколько обходится содержание одного заключенного? – поинтересовалась я, прикидывая, как бы половчее скинуть нахлебников с государственной шеи.
Повисла долгая пауза.
– Десять медяков в день на похлебку… Это в месяц тридцать серебряных, – подал голос главный тюремщик. – Нам дают деньги раз в месяц…
– А сколько у нас заключенных? – поинтересовалась я, глядя на толпу тощих зеков и упитанного тюремщика.
– Да все тюрьмы переполнены! Смутьяны, воры, убийцы, мятежники! – сообщил тюремщик, почесывая рыжую бороду. – Его величество всегда был справедлив и милостив.
– И все они сидят в тюрьмах и кушают на десять медяков в день? – Я прищурила глаза, глядя на то, как покраснел надзиратель. – Почему бы не отправить их на каменоломни? Пусть отрабатывают свой хлеб и несут вполне заслуженное наказание за свои преступления!
– Но ваш покойный батюшка был против рабского труда! – жалобно сказал старик, понимая, что вот-вот, и все устои государства сломаются ко всем чертям. А что вы хотели? Я еще тот реформатор! И попробуйте в конце месяца сказать мне, что это была плохая идея.
Вспомнив о том, в каком состоянии последнее время король издавал указы, я поняла, что бедняге было плевать и на рабов, и на труд, и даже на собственных детей.
– Я могу издать указ? – поинтересовалась я размерами своих нынешних полномочий.
– Конечно! Сейчас позовем писаря, который будет все записывать за вами! Эй, найдите писаря! – обрадовался старый слуга, видя, что принцесса всерьез решила заняться государственными делами.
Писарь пришел, с недовольным видом уселся за принесенный столик и тут же заскрипел пером.
«Царь, великий князь…» – промелькнуло в моей голове.
– Приказ номер один! От сегодняшнего числа! – сказала я, пытаясь в голове сформулировать будущий документ, который должен был решить часть моих проблем. – Всех заключенных, осужденных по тяжелым статьям, приговорить к каменоломням! За воровство в особо крупных размерах – от двух месяцев до полугода. За убийство – от пяти лет до посинения. За другие проступки – я еще не решила. Вы это не пишите! Остальные приговариваются к исправительным работам …
Мой взгляд упал на треснувшую колонну, подпиравшую осыпающийся потолок. Или мне показалось, или в прошлый раз трещина была намного меньше!
– …во дворце. Вы будете мыть, чистить, чинить и выносить мусор под неусыпным надзором стражи.
Я повернулась к Нильсу Попрошайке, который стоял с таким скорбным видом, словно я обрекла его на смертную казнь и вот-вот приведу приговор в исполнение!
– Я предлагаю тебе поработать во дворце! Тебе нужно вынести весь мусор из тронного зала. После этого ты свободен! – постановила я, чувствуя себя прямо-таки гением экономики и воплощением милосердия. А что? Хорошая идея! Благородную профессию строителя заключенные освоят быстро, тем более замку срочно нужен капитальный ремонт… Бесплатный, разумеется!
– Нет, уж лучше руки отрубите! – заныл попрошайка, удивляя меня все больше и больше. – Тогда мне точно на паперти подавать будут! А лучше – ноги. Так жалостливее будет! Я буду сидеть на перекрестке и вопить о королевском произволе, демонстрируя отрубленные конечности! Многие мои знакомые так целое состояние сколотили!
Ндя… Что-то я не учла в средневековой психологии.
– Я приказываю тебе! Вынести весь мусор из тронного зала! После этого проваливай на все четыре стороны! Если тебя не устраивает, я сейчас же тебя казню! – возмутилась я. Неужели я это сказала? Неужели я пригрозила человеку смертной казнью? Что я делаю?
– А как же я? – обиженно спросил отъевшийся тюремщик. – Мне-то что теперь прикажете делать, если одних на каменоломни, а других прибираться?
– Следить за исполнением приговора во дворце! Назначаю тебя прорабом. Будешь сдавать работу мне лично! – разозлилась я не на шутку. – Следующий!
Передо мной стоял взрослый детина – косая сажень в плечах. Полуголый торс поигрывал мускулами так, словно у нас тут не суд, а конкурс бодибилдеров.
– Ивон Каменщик! Обвиняется в том, что ненароком зашиб свою жену. Приговор – пожизненное заключение! – объявил унылый тюремщик, понимая, что закончились его сытые и спокойные деньки. Теперь ему не скоро представится возможность отсиживаться в караулке, объедая заключенных.
– Насмерть? – уточнила я, зная особенности местного преподнесения информации.
– Нет, оклемалась! – сообщил тюремщик. – Теперь просит вызволить его! Как же так она одна теперь, без мужа! Тяжко ей, да и помощь по хозяйству нужна! У них восемь детей мал мала меньше…
– Помиловать! После того как залатает дыру в стене! – постановила я, но Ивон завыл так, словно ему присудили высшую меру наказания.
– А можно, я в тюрьме отсижусь? Там так тихо, спокойно… – заскулил Каменщик, падая на колени. – Или казните меня! Я прошу вас!
И снова здрасте! У нас тут что? Не тюрьма, а санаторий?
– Решение не обсуждается! – отрезала я, переходя к следующему заключенному.
– Портной Уилс! Обманул достопочтенного купца, украл ткань! Отрубание рук или пожизненное заключение! – объявил тюремщик, все еще переваривая свою новую должность надзирателя.
Передо мной стоял заросший, похожий на Робинзона Крузо после тридцатилетнего пребывания на острове, портной.
– И как все это произошло? – поинтересовалась я, чувствуя себя мировым судьей Павлом Астаховым.
– Да просто! Дал, значит, Грегор мне ткань и наказал пошить парадное платье. Я снял мерки, пошил. Даже лоскутки не выбросил! Все сохранил. Жду его месяц, два, а потом появляется. Начинает мерять, а платье возьми да по швам лопни! Кто ж знал, что он за два месяца отъестся, как боров? Стал орать, мол, я украл ткань! Я ему обрезки показываю, а он орет, что до самого короля дойдет… – пояснил портной.
