Альфарий улыбнулся:
— Вы видели это в действии, мой лорд. Как бы вы это объяснили? Лорд Вильд настаивает на том, что это магия.
— Это не магия, — сказал Герцог.
— И в то же время это магия, — заметил Пек. — Человечество с самого начала истории называло магией огромное количество явлений.
— Инго и Тиас имеют в виду, — произнес Альфарий, — что в нашей Галактике есть сила, бросающая вызов пониманию. Эта могущественная сила, протекающая в варпе, находится по другую сторону нашего мышления.
— И это, вы говорите, и есть Хаос? — спросил Наматжира.
— Мы используем слово «Хаос», но этот термин неточен. Эта сила была всегда, она использует всех, кто попадет под ее влияние.
— Вы видели подобное раньше?
— Да, несколько раз. Это космический яд, токсины. Хаос отравляет разум и разрушает волю. Хаос развращает.
— Он развратит и нас? — спросил Наматжира.
— Конечно нет! — рассмеялся Альфарий, потянувшись к еде. — Это не чума. Но Хаос глубоко проник в общество нуртийцев. Они используют методы, которые можно назвать оккультными. Псайкеры — наша лучшая защита от Хаоса. С их помощью мы нейтрализуем превосходство противника. По той же причине я хочу, чтобы вы подготовили Гено пять-два к штурму, когда все начнется.
— По той же причине?
— Уксоры Хилиад — псайкеры. Это наше преимущество.
— Хорошо, — сказал Наматжира. — Я доверяю вам, примарх, и верю, что вы разгромите Мон-Ло.
— Ваше доверие будет оправдано, сэр.
Позади Наматжиры возник Динас Чайн и что-то прошептал ему на ухо. Наматжира кивнул и сказал:
— Мои извинения, лорд Альфарий, Наша беседа очень занимательна, но я вынужден вас покинуть. Появились неотложные дела.
Альфарий кивнул:
— Я понимаю. Мне тоже пора идти. Поступило сообщение от Омегона. Спасибо за банкет, сэр.
Оба вышли из-за стола, и повисла тишина.
— Все остальные, — призвал Наматжира, — пожалуйста, продолжайте наслаждаться вечером. Пусть ничто не портит ваш отдых. Лорд Альфарий и я покидаем вас. Ешьте и пейте в свое удовольствие!
Послышался одобрительный гул.
— Рад встрече с вами, — сказал Альфарий. — Уверен, совместными усилиями мы приведем этот мир к Согласию меньше чем через неделю. Дамы и господа, хорошего отдыха.
Затем он поднял кубок и залпом выпил его содержимое.
— Лорд-командир? — кивнул примарх.
— Я узнал много нового сегодня, лорд Альфарий. Мои взгляды на положение вещей изменились. Я надеюсь, мы еще поговорим на эту тему.
— Конечно.
— Да защитит вас Император.
Они покинули павильон через противоположные выходы.
Наматжира вышел в холодную ночь через южные ворота, где его уже ждали Люциферы.
— Докладывайте. Что-то выяснили о Рахсане?
— Нет, — ответил Чайн, — но среди нас действует шпион. Он убил одного из моих людей, возле стены павильона. Он хорош. Необходимо проверить наших офицеров.
Наматжира кивнул:
— Займитесь этим. У вас есть все полномочия. Кстати, что ты думаешь об Астартес, Динас?
Динас осторожно оглянулся:
— Они все лгут.
Альфарий, Пек и Герцог шагали по направлению к западной стене. Их ждал Омегон. Он отослал охрану с периметра, и теперь только четыре огромные бронированные фигуры направились через дюны в фиолетовую тьму.
— Как я справился? — спросил Астартес, весь вечер игравший роль Альфария.
— Великолепно, — ответил Пек.
— Мастерски, — добавил Герцог. — Но у тебя есть преимущество, Омегон. И тебе нравится изображать примарха.
— Как и всем нам, — заметил Пек.
— Ну, Шид, — обратился Омегон к десантнику, представленному ранее Омегоном, — рассказывай.
Шид Ранко, капитан роты терминаторов Легиона Альфа, был очень крупным даже для Астартес, что устраивало и Омегона, и лорда Альфария. Это полезно в определенных ситуациях.
— Грамматикус был там. Пытался шпионить. Это он прикончил Люцифера.
— Выходит, он далеко не промах, — сказал Омегон.
— Он очень хорош, — заверил его Герцог.
— Но он ранен, — добавил Ранко. — Я проанализировал кровь.
— Совпадение? — поинтересовался Пек.
— Да. Кониг Хеникер.
— Это Грамматикус?
Ранко кивнул:
— Думаю, что так. Он хитрый и очень способный. Люциферы знают о нем, и мы должны найти Грамматикуса раньше них. Я поручил это Ширу.
— Чего мы ждем? — спросил Герцог.
— Где Альфарий? — прервал их Омегон.
— В дюнах, — ответил Ранко. — Заметает следы с другого конца.
Глава девятая
Нурт, на следующий день, перед рассветом
Приложив неимоверные физические усилия и всю свою силу воли, Джон Грамматикус вырвался из челюстей дракона и упал на холодный песок.
Он слишком ослаб, чтобы продолжать сражаться, но дракон уже растворился, как растворяются все сны с пробуждением.
Раны, полученные им прошлой ночью, оказались тяжелее, чем он думал. Руки сильно болели, а несколько пальцев отказывались сгибаться. Несмотря на адамантиевую пластину в рукаве, предплечья были покрыты синяками, оставшимися после того, как он отразил меч Люцифера. Все лицо ныло. Джон подумал, что переносица, скорее всего, сломана. Также он чувствовал жуткую боль в затылке.
Он и раньше получал раны, но сегодняшний сон отнял у него все чувства, кроме тошноты и боли.
После боя с Люцифером Грамматикус ушел в пустыню. Возвращаться во дворец было и опасно, и глупо. Джон понимал, что на него охотились по меньшей мере два противника: Легион Альфа и свита лорда-командира. Он отыскал укромное местечко в дюнах и заснул, размышляя о том, как возобновить выполнение задания.
Однако в холодном рассвете, раненый и дрожащий, Грамматикус подумал о том, что его миссия больше не имеет смысла. Маленький шанс исправить ошибки и выполнить задачу растаял. Продолжать было бы слишком рискованно. Кабал должен найти другой способ достичь своей цели.
Джон, пошатываясь, встал. На горизонте появилась тонкая полоска света. Еще около часа будет холодно, до того момента, как солнце целиком вползет на небо и прогреет землю. А потом он будет мертв.
Но Грамматикус бежал в пустыню не вслепую. Прежде чем пойти в Мон-Ло, он провел три дня, исследуя пески в двадцати километрах к югу от дворца.
Да, решил Джон, пришло время уходить. Он приложил все силы, но потерпел неудачу. После встречи с драконом оставаться глупо. У него есть три варианта действий. Он мог уйти живым и попытаться убедить Кабала, что этот провал — не его вина Он мог попытаться уйти и скрываться от Кабала столько, сколько сможет. Он мог умереть в пустыне. Первый вариант выглядел лучше всего. Требовалось доказать Кабалу, что Джон Грамматикус все еще полезен.
