— Стоп. Уменьшить освещение, дать шестикратное увеличение, — приказал Альфарий.
Голопроектор замерцал и поместил увеличенное изображение звезды в центр экрана.
— Гидра сорок два, — сказал Альфарий. — Древняя звезда второго поколения, с небольшим содержанием металлов. Ее жизнь подходит к концу. Гидра сорок два, Джон. Не будешь ли ты любезен это прокомментировать?
Грамматикус выглядел опешившим.
— Лорд? — сказал Сонека.
— Говори, Пето.
— Насколько я могу понять, Гидра сорок два была выбрана в знак уважения к Легиону. Скрытая шутка, если хотите. Я думаю, что сейчас Джон сожалеет о легкомысленности этого жеста.
Альфарий кивнул.
— Так… — сказал Грамматикус, закашлявшись, но сохранив спокойствие. — Так и есть, лорд. Здесь нет неуважения или обмана. Гидра сорок два была выбрана из-за вашей эмблемы.
— Такой символизм является типичным для Кабала? — спросил Пек.
— Нет, — ответил Грамматикус.
— Отлично, — фыркнул Омегон, — потому что это просто ребячество.
— У Гидры сорок два есть шесть планет. — Мы находимся на орбите выбраной тобой третьей планеты, называемой Альфа Терциус сорок два.
— На орбите Эолит, — сказал Грамматикус.
— Повтори.
— Эолит, — сказал Грамматикус. — Кабал называет Гидру Терциус сорок два Эолитом.
— Отмечено. Изолировать и увеличить.
Дисплей вернул звезду на прежнюю позицию, поместив вместо нее темный шар, и разделил планету на сектора. Еще больше графиков появилось на проекции.
— Маленькая и незапоминающаяся, — продолжил Алфарий. — Разрушаемая ужасным климатом и токсичными осадками. По нашим меркам, непригодна для жизни, автопробы зарегистрировали лишь базовую ксенофауну.
Он сделал паузу, а затем приказал:
— Охарактеризовать.
Экран показал пестрые графические изображения поверхности планеты, а затем накрыл их полосками климатических графиков. Мир стал похож на серый, покрытый пятнами цветок ириса.
— Другим словами, тихое местечко, — сказал Альфарий, — совершенно непригодное для жизни людей. И все же…
Он сделал паузу.
— Увеличить.
Экран быстро приблизил небольшой участок планеты и выделил круг белого тумана, казавшийся островком в мелькающих серых облаках.
— В южном полушарии планеты, — продолжил Альфарий, — мы обнаружили зону в триста километров, которая обладает зачатками пригодной для дыхания атмосферы. Каковы шансы возникновения подобных условий?
— И действительно, каковы? — изрек Грамматикус.
— Может, ты объяснишь?
Грамматикус сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ответил:
— Это и есть место встречи. Процессоры начали работать пять лет назад, чтобы подготовить это место к вашему прибытию. Им едва хватило времени на создание более-менее приличного микроклимата, но результат вполне приемлем.
— Перестройка атмосферы? — спросил Герцог.
— Именно, сэр.
— Увеличить детали, — приказал Альфарий.
Выделенное изображение белого тумана несколько раз моргнуло, когда изменялся масштаб и растворялся облачный покров… Теперь взгляд проникал сквозь прорехи тумана и стали видны детали поверхности. Сонека пристально смотрел. Ему казалось, что он может различить гряду холмов, а возможно, даже гор, холодных, серых, и глубокие впадины темных долин. В центре, среди высоких пиков, проявились неотчетливые очертания какого-то сооружения.
— Думаю, это особенно интересно, — продолжил Альфарий, — эта постройка напомнила мне кое-что. — Он поднял руку. — Вывести запись архива номер шесть тысяч триста семьдесят один. Провести сравнительный анализ.
Вторая графическая вкладка появилась рядом с первой, показывая другую орбитальную запись, сделанную при других обстоятельствах. Другой мир. Сеть пунктирных линий быстро связала зоны на вкладках, и стало ясно видно множество общих черт. Затем они наложились друг на друга. Структуры на поверхности совпали с пугающей точностью.
— Архив номер шесть тысяч триста семьдесят один — орбитальная запись порта Мон-Ло.
Последовала долгая пауза.
— Подобная структура находилась в эпицентре почти уничтожившей нас атмосферной аномалии, — сказал Альфарий. — И ты привел нас к ее двойнику на планете, где идет перестройка атмосферы.
— Я понимаю, как это выглядит… — согласился Джон.
— Джон! — прошипел Сонека.
Грамматикус посмотрел на Альфария и уважительно склонил голову.
— Простите, лорд.
Затем он подошел к экрану и остановился достаточно близко, чтобы указать на конкретные детали.
— Они одинаковы потому, что оба мира были местами привала.
— Объясни этот термин, — потребовал Пек.
— Конечно, — сказал Джон. — Кабал очень древний, и он состоит из множества разных… рас ксеносов, как вы говорите. У них нет общего происхождения или родного мира. С самых первых дней, с момента его основания, они кочевали, перемещаясь от звезды к звезде.
— И сколько времени они проводят на одной планете? — спросил Омегон.
— Столько, сколько хотят, сэр, — ответил Грамматикус, — или сколько нужно. За века они построили зоны привала на многих мирах, которые лежат на их длинных и переплетающихся дорогах. Если угодно, это посадочные поля. На некоторых мирах, и Нурт тому хороший пример, в этих зонах поселились аборигены, не знавшие об их изначальном предназначении.
— Это подразумевает значительную трату времени, — заметил Пек.
Грамматикус печально кивнул.
— Вам стоит принять во внимание продолжительность существования Кабала. Зону привала в Мон-Ло построили примерно двенадцать тысяч лет назад. Зона на Эолите гораздо старше, ей приблизительно девяносто тысяч лет. Именно во время прошлого визита Кабала на Нурт стало понятно, какая там развивается культура. Они выбрали эту планету, чтобы показать вам…
— Погоди. Ты сказал — девяносто тысяч лет? — спросил Альфарий.
— Да, лорд примарх.
Альфарий несколько секунд это обдумывал.
— Продолжай.
— Я… я несколько сбился, сэр, — сказал Грамматикус. — Мало что еще нужно объяснять. Кабал подготовил место встречи. Вы прибыли, чтобы встретиться с ним. — Джон снова откашлялся. — Я думаю, что пора заканчивать с этим делом. Я ваш ключ, сэр. Доставьте меня на поверхность, и…
— Секунду, — сказал Омегон.
Он вышел из строя Астартес и подошел к обзорному экрану. На мгновение Пето показалось, что он хочет нанести вред Грамматикусу, но тот просто задумчиво смотрел на темную сферу внизу. Он снял свой шлем.
