Две мрагулки застыли с разных сторон стола и так подались друг к другу, что почти встретились лбами.
Судя по их суровым лицам и выпяченным вперед грудям, разговор плавно перетекал в противостояние. А оно у этой расы, насколько я успела понять, всегда заканчивалось хорошей дракой. Никого, кроме меня, такая перспектива не встревожила. Спортсмены вернулись к еде, больше не обращая на столь незначительное происшествие ни малейшего внимания.
– Да ты постоянно только и делаешь, что ешь! Нам выступать завтра! Бассейн выйдет из берегов! Лучше бы тренировалась плавать! По-хомячьи! – выпалила белокурая мрагулка, чуть повыше ростом, чем вторая спорщица.
– По-собачьи? – уточнил кто-то с соседнего столика.
– Это вы по-собачьи, а она – по-хомячьи! – поправила их мрагулка. – Ибо жрет даже во время заплывов! Как хомяк!
– А ты вообще… вообще… плаваешь этим… бутербродом! Во! – нашлась русоволосая оппонентка и грозно рубанула руками по воздуху.
Остальная команда по фигурному плаванию ловко убрала тарелки и чашки в сторону, и мельница рук мрагулки почти ничего не задела. Кроме жареной тушки на ее собственной тарелке. Тушка подпрыгнула, дернулась было вперед, словно хотела сбежать куда подальше, но хозяйка поймала ее и водрузила на законное место. Демонстративно откусила ломоть бутерброда, внимательно оглядела его и поправилась:
– Тьфу ты! Не бутербродом, баттер-фигом!
– Баттерфляем? – через всю столовую подсказал Эйдигер.
– Во! Оно самое! А что это? – Мрагулка резко отклонилась назад, подбоченилась, будто ожидала от скандра подвоха, и немигающим взглядом вперилась в моего спутника.
Старший Мастгури пожал плечами и невозмутимо пояснил:
– Стиль такой. В переводе с земного английского – стиль бабочки.
Пловчиха окинула белокурую оппонентку внимательным взглядом – похоже, прикидывала, может ли столь дородная женщина выглядеть бабочкой. Пожала плечами и протянула:
– Все же бутербродом как-то ближе к истине…
После обеда мы с Эйдигером прогулялись по академическим дворикам и паркам. Просто неторопливо шли рядом и общались. Я млела от близости скандра, а он без устали травил забавные походные байки.
– Подходим как-то раз к воротам большого города. Те распахиваются, и сотни полуголых женщин бросаются нам на шею, – азартно повествовал Эйдигер. – Мужики опешили. Холостые-то даже обрадовались. А вот женатые… То есть они сразу поняли, что любимые скандрины учуют запах соперниц даже за сотни километров. Тут как ни мойся, каким одеколоном ни облейся, все без толку. Беды не миновать. Ладно еще, если обойдется небольшой домашней склокой. Выбьют сладкие парочки друг другу по зубу, выбросят вещи из окна, наденут на головы тумбочки, на ноги – унитазы, на руки – цветочные горшки. Это все ничего. Потом медики исправят недостатки прикуса, а легкое сотрясение скандрам лишь мозги на место вставляет. Но вот если секса лишат…
Старший Мастгури развел руками и сделал такое лицо, словно проглотил килограмм лимонов, непрерывно запивая их уксусом.
– В общем, кто-то кинулся к женщинам, а кто-то наоборот. Но самое интересное не это! Когда ворота распахнулись окончательно, за ними обнаружились сотни мужиков. Связанных и с кляпами во рту. Они лежали бревнышками на земле и что-то возмущенно бормотали. Наверное, не понравилась наша походная амуниция. А может, пыль, что подняли женщины, пока резво рысили нам навстречу. Не сразу сообразили мы, в чем же фишка. Зачем своих-то вязать? Тем более таких хиляков! Оказывается, бедолаги пытались помешать открыть ворота! Вот тут некоторые ребята даже зауважали дам. Отдали должное, так сказать, их сообразительности и соблазнительности. А парочку даже в жены взяли. Не оставлять же этим… болтливым макраме…
Эйдигер приобнял меня посильнее и жарко зашептал на ухо.
– А один раз освободили мы Зейлендию вашу и решили прогуляться. Проголодались. Смотрим, заведеньице приличное и на вывеске написано: «Пицца». Наши-то думали, что просто владелец неграмотный. Хотел написать «птица», но не хватило таланта. Заходим, а там дают тонкие лепешки с несколькими ломтиками колбасы и ветчины. Единственное, что оценил Генерал – так это бутыльки масла с красными перцами внутри. Масло ему не понравилось. Сказал, слишком постное. А перцы съел подчистую, со всех столов. Что тут начало-ось! Нам выдали бесплатно эти лепешки, посетителям – валерьянки, официантам – отгулы. Они долго нюхали перцы из двух запасных бутылок, полизывали и начинали прыгать, как горные козлы. Один попробовал укусить. И так ему понравилось, что парень скакал минут двадцать, потом долго пил воду, потом что-то кричал. Кажется, орал «Жжет!» Я так понял, это высшее зейлендское выражение восторга. Там некоторые орали: «Вот вы жжете!» Видимо, из той же оперы. Или, как говорит Лархар, из того же Театра Оперы и Балета. Он тоже в Зейлендии воевал.
Эйдигер провел рукой по моей спине, заставив нежиться под лаской, как пригретая на солнце кошка.
– Потом наши искупались в фонтане и бросились в заведение под названием «Суши». Думали просушиться. А там сырую рыбу подают, да еще в рисе. Помню, Священник так смеялся, что борсеткой половину столов снес. Мы потом все восстановили. Посетители пришли в восторг. Думали, это такое представление. Сборка и разборка столов заезжим цирком. Только один удивился, с чего это вдруг в японском ресторане артисты такие крупные. Кто-то подсказал, что, наверное, это борцы сумо. Только похудевшие в дороге. Вроде пешком шли от самой Японии… Вот и сбросили лишний жир. Генерал до сих пор убежден, что «сумо» говорили про сумку Священника. В общем, в Зейлендии весело. Хуже пришлось только в Трусландии. Там ребята на каждом шагу ржали, ну просто как кони. Какое название официального учреждения ни увидят – смеются, поддергивая белье, и все тут. В общем, терпели нас только из чувства признательности. Мы их от диких племен раз пять защищали. Прохожие недовольно косились, гордо вскидывали головы, фыркали, но не комментировали. А может, боялись? Мы тогда шаровыми молниями поигрывали, и Вархар вовсю развлекался… То скамейку в воздух поднимет, то беседку на крышу забросит… Потом, конечно, сразу обратно. Но эффект производило. Местные аж отскакивали, встречая нас в городе…
Через некоторое время я почти не слушала. Просто наслаждалась обществом Эйдигера, его объятиями, близостью и заботой. Когда сумерки сгустились, скандр спросил:
– Не холодно?
Я помотала головой. Стоило чуть оступиться, как Эйдигер поднимал и переносил через несуществующую кочку. Стоило вздрогнуть от внезапного звука – «вдохновленные» Ламаром и Лархаром спортсмены тренировались без устали – скандр поглаживал по спине. Еще никогда и никто так за мной не ухаживал. Я снова мысленно поразилась: почему сестра так долго решала – сойтись ли с Вархаром. И еще дольше – выйти ли за него замуж.
Но самое приятное – скандр ни разу не вышел за рамки приличий. Обнимал, но не стискивал, целовал, но не навязывался. Проводил домой и у дверей подарил такой поцелуй, что колени подогнулись, сладко засосало под ложечкой и захотелось забыться в руках этого мужчины. Плюнуть на приличия и стать до неприличия счастливой. Но Эйдигер держал слово. Отпустил, развернулся и ушел, бросив через плечо:
