Я как раз вернулась из медкорпуса, где поселили моих сестер. Слава богу, ненадолго! Нет, я очень радовалась тому, что они стали прежними. Здоровыми и вменяемыми. Но и огорчалась тоже. Надеялась, что мозгов у девушек прибавится, жажды приключений на пятую точку поубавится, и они останутся в Академии Войны и Мира под моим чутким присмотром. Но… сестры решили иначе. Только и ждали выписки, чтобы уехать назад, к любимым внушателям. Продолжить превращать чужие мозги в жареные котлеты и видеть в этом свое истинное предназначение. Что ж… Я немного подосадовала и вежливо объяснила им все, что думаю, в короткой и доходчивой форме:
– Да идите вы к… внушателям!
И отправилась домой.
И вот залетаю я нервно в свою квартиру, с пинка закрываю дверь и… поскальзываюсь на лепестках роз. Смачно падаю на пол и вижу над собой счастливую подвыпившую физиономию Баскольда. Признаюсь честно – еще никогда я так не хотела кому-нибудь врезать.
Это же надо додуматься – засыпать пол толстым слоем лепестков роз с заднего двора Академии! Садовники как раз только полили цветы, и влажные лепестки скользили почище банановых кожурок. Второй раз Баскольд опрокидывал меня на лопатки. И я начала справедливо подозревать, что делалось это неспроста.
Леплер подтвердил самые страшные подозрения. Прыгнул сверху, как барс на антилопу, навалился всем весом и произнес, обдавая лицо запахом алкогольной бормотухи из нашего кафе:
– Дорогая! Я пришел слиться с тобой в танце страсти!
Вот тут я не выдержала! После общения с сестрами эмоции били через край, так, что мало не покажется, а тут еще ЭТО. Предположительное слияние то есть. Бешенство закипело в душе и вылилось на ближайший объект раздражения – на Баскольда. Я приподняла бедра и толкнула леплера так, что тот кувыркнулся через меня и ошарашенно приземлился за головой. Я осторожно встала, ногами разгребая лепестки, чтобы добраться до нормального, уже не скользкого пола и со злорадным удовольствием минут пятнадцать наблюдала, как встает Баскольд. С его сегодняшней координацией и равновесием подняться с груды убийственно скользких лепестков было ничуть не проще, чем полететь в космос на одних крыльях любви ко мне. Древние земные рыцари в своих тяжеленных доспехах – и то быстрее вставали. Наконец леплер уяснил, что затея не только бесполезная, но и крайне травматичная, и пополз. Встал, видимо, на кухне – на нее цветов не хватило.
– Ну я не понял… – Баскольд опасливо приблизился ко мне, усиленно шаркая по полу, чтобы не навернуться в очередной раз, и скорчил обиженную мину. – Разве ты против?
– Я не против, – многозначительно произнесла я, давая парню возможность немного помучиться в ожидании продолжения. – Но и не за. И если ты еще раз позволишь себе коснуться меня без разрешения… Эм-м… Встать не сможешь не из-за лепестков…
Баскольд погрустнел, пожал плечами и догадливо закончил:
– Из-за травм, несовместимых с прямохождением?
– Ага! – радостно подтвердила я и постаралась немного поддержать почти безутешного из-за грядущего целибата парня. – Но я же не совсем тебе отказала. Просто отказала сегодня… А еще завтра, послезавтра… и так все ближайшие недели.
Баскольд немного порасстраивался, повозмущался, подарил мне новый комбинезон из люрекса и вроде бы согласился подождать.
Только напоследок проворчал:
– Вот с самого начала знал, что с тобой простых отношений не жди. Еще когда вызволял твои туфли из бального зала. Меня тогда так шандарахнуло проводом! Проводка сгорела и разлетелась к чертям. Думал, до конца жизни буду танцевать нижний брейк. Ну да ладно. Значит, начнем проверять наши чувства…
И проверил… Мои чувства, порывы и… богатырскую силушку тоже. Прямо на собственной несчастной тушке.
Шла я однажды мимо окон Царринды и вдруг увидела там знакомый силуэт. Конечно же, королева потока намеренно подвела парня к окну в тот самый момент, когда я прогуливалась во дворе корпуса. Мои привычки Царринда изучила давно. Так, на всякий случай. Каждый день часами пялилась на мои променады, иногда даже комментировала из окна. И вот, наконец-то, наука ей пригодилась.
Баскольда я узнала сразу. А уж когда на ремни леплера упали лучи фонарей – и пряжки забликовали… стало ясно – ошибки быть не может.
Отец всегда в таких случаях говорил:
«Если из-за какого-то идиота у тебя на душе скребутся кошки – выскреби у идиота все на лице. Если ноет сердце из-за какого-то дурня – удар в грудную клетку вызовет у него боль посильнее. Если хочется выброситься в окно от злости на предательство, не жди понапрасну – выкидывай гада! Поверь, предатели – крайне летучий народец!»
Не помню, как запрыгнула в окно Царринды, не помню, как выскребла у нее на лице все, что нужно. Зато отлично помню глаза Баскольда, перед тем как метнула его в окно.
Еще несколько раз я выпрыгивала следом, закидывала леплера в комнату Царринды и выбрасывала в окно снова. Парень даже «извини» вякнуть не успел. После нескольких часов таких упражнений я немного устала, успокоилась и зашвырнула Баскольда к Царринде со словами:
– Ну что ж! Если она тебе так нравится, получай свою ненаглядную!
Привычным жестом залезла в окно Царринды заново. Собиралась попрощаться со сладкой парочкой, убедиться, что всю ночь и утро истла проведет в медкорпусе. Но тут леплер взвыл:
– Нет! Не надо! Я сам! Сам! – и выбросился в окно.
Должна сказать, я-то швыряла его прицельно – на мягкий газон. А вот сам Баскольд, похоже, совсем себя не жалел. Решил – уж наказывать предателя, так наказывать. В принципе, я не возражала. Как говорил отец:
«Видишь ли, дочка. Самые строгие судьи собственным гадостям – это мы сами. Еще ни один пленный не убегал от меня, не получив больше увечий, чем во время пыток. Вот как казнят себя за нападение на наше чудесное войско!»
Баскольд казнил себя не хуже. Плюхнулся на самые каменные плиты дорожки, выплюнул несколько зубов и что-то промычал.
Я расслышала только:
– Не подфофди… фо фне… фриско!
Перевод оказался сложнее, чем думала, но я догадалась. Все-таки не раз посещала лекции нашей знаменитой физички – скандрины Лиции Варлак! У нее не хватало стольких зубов, словно преподша падала на дорожку раз сорок, а после встречалась челюстью с каждым столбом и зданием. «Не подходи ко мне близко» – нашепелявил мой бывший. Ну, этого я делать и не собиралась. В мои планы входил совершенно иной променад. Я перемахнула через окно, гордо прошествовала по все еще распластанному на булыжниках парню, вытерла ноги и бросила через плечо:
– Не переживай! И не подумаю!
Надо признаться – я все же подумала, и даже не раз. Как только на душе становилось особенно мерзко и очень хотелось кого-то отметелить, немедленно вспоминался Баскольд. Впрочем, по слухам, его соседи по общежитию и так издевались над парнем хуже некуда. Отомстили за всех и сразу!
Чуть Баскольд в душ, они орут: «Слася пришла-а-а!» Парень – тикать до самого соседнего мира. Голый, без ботинок, прикрываясь только волосами. Ладно еще они у него длинные. Как русалка закутается в пряди и бродит неприкаянно, пока ребята не сжалятся и не сгоняют за сокурсником на автобусе. Так вот и подумаешь – я еще самая добрая из друзей Баскольда. Почти гуманная. Знать бы еще, что значит это мудреное Ольгино слово…
