Девушка согласно кивнула головой, послушно взяла в руки повод верховика. Ей не привыкать вести оленей по тайге. И она знает точно, куда и как идти.
Разошлись. Загбой, Сергей и Залихватов с ружьями поспешили вниз, в глубокий лог к собакам. Уля, Миша, Костя и Агафон погнали семёрку гружёных оленей прямо по хребту. В последний момент Сергей улыбнулся Уле уголками губ: всё хорошо, мы скоро. Девушка ответила зарумянившимися щеками и мягким кивком головы. Возможно, никто не заметил этого жеста, все были увлечены своими обязанностями. Но только Агафон потемнел, криво усмехнулся и твёрдо зашагал на своё место, в конец каравана.
Большую часть пути преодолели благополучно. Уля уверенно вела передовика за собой по увалистому гребню гольца. Первая тройка оленей, связанных прочными уздечками, уверенно несла на своих спинах притороченный груз. В середине каравана шёл Миша. Молодой парень шагал быстро, стараясь не отстать от девушки. За ними тянулась ещё одна тройка вьючных животных. Предпоследним, на крупном, сильном трёхгодовалом учаге ехал Костя. После позавчерашнего происшествия он ещё не совсем оправился от потрясения, был слаб, бледен и замкнут. На вопросы спутников отвечал коротко — «да», «нет», больше молчал и с тоской смотрел на окружающий мир праздных Саян. Замыкал караван, как всегда, Агафон. Он шёл пешком, на некотором расстоянии от экспедиции и всё так же, изредка, короткими, но сильными взмахами жилистых рук оставлял топором на деревьях свежие метки.
Шестой день пути. Чем дальше идёт караван, тем труднее дорога. Горы сменились гольцами. Лесистые увалы заменило водораздельное белогорье. Гривы, распадки, хребты, завалы, болота, ледники — всё смешалось в единую картину. А далёкий и грандиозный голец, поднебесная вершина под гордым названием Кучум совсем рядом. Грациозный, грозный, неповторимый. Кажется, стоит протянуть руку — и можно дотронуться до его острых отрогов. Но это только обман зрения. До его подножия ещё больше дня пути. Чтобы подойти вплотную, надо преодолеть несколько бурных, полноводных, наполненных тающим снегом ручьёв. И это значительно увеличивает время шествия каравана, хотя напрямую, по горизонтальной линии до него не более десяти — пятнадцати километров. В горах всегда так: реальная картина иногда кажется близкой. Но через некоторое расстояние отдаляется, как бы насмехаясь над идущим человеком.
Во всей своей красе Кучум показался вчера утром. Неожиданно вынырнул из-за бугристого гребня и, как магнитом, потянул к себе идущих людей. Первое время издали он казался единым целым, резко вырубленным монументом. Но по мере приближения появились каменистые отроги, тонкими, изрезанными жилками потемнели круто спускающиеся ложки, болезненной оспой выступили безжизненные россыпи, а ледниковая чаша подгольцового цирка вздохнула царством притаившейся зимы. На одном из отрогов хорошо виден маленький крест, срубленный руками Сергея несколько месяцев назад. Он сразу привлекает внимание любого путника. Но дорога каравана пойдёт не по этому отрогу. Каждый из членов экспедиции знает, что значит этот крест и что там написано. Сейчас маршрут аргиша назначен по долине, мимо отрогов, вон к тому низкому перевалу, где легче всего подняться на плато с озером. Так решили старшие, Залихватов и Загбой.
Когда Уля подвела караван к спуску с гольца, солнце пробежало ещё одну, вторую треть своего дневного пути. До темноты ещё несколько часов, а идти, спускаться до ручья всего около двух километров. Можно не торопиться, времени предостаточно. Если бы не весна, превратившая робкий ручеёк в бурный поток, можно было бы пройти ещё большее расстояние. Но как переправиться на противоположный берег, если тёмная, мутная вода сметает всё и вся на своём пути? Надо ждать утра, когда после ночного заморозка водная стихия войдёт в берега, можно будет вброд перевести оленей с грузом и переправиться самим.
Тропа знакома девушке, она проходила здесь два раза. Вот он, широкий, освободившийся от снега ложок, плавно переходящий к глубокому распадку несколькими крутолобыми прилавками. Можно смело спускаться вниз, к грохочущему потоку и искать благоприятное место для ночлега.
Спуск к ручью прошёл без осложнений. Олени, аккуратно и осторожно переставляя копыта по плотному снегу, неторопливо вышли в неширокую пойму и остановились, ожидая дальнейшей команды хозяйки. Вместе с ними встала и Уля, внимательно осмотрелась вокруг, призадумалась, осматривая назначенное Загбоем место для ночлега. Небольшая, разреженная полянка с высокоствольными елями и пихтами вокруг. Но как здесь можно ночевать? Вокруг всё пропитано водой, тающим снегом. Неширокая пойма имеет вид болотистой мочажины, где даже остановиться нельзя, не говоря об отдыхе. Да и нет подходящего сушняка для костра, как и нет корма для оленей. Впереди — гремучий, полноводный ключ. От перепада высоты и скорости потока вода грохочет так, что с нескольких метров не слышно голос человека. Мутная, грязная вода несётся сплошным валом, выпирает бугром. Со стороны белогорья, откуда они спустились, подступают скалы. Для однодневного стойбища места хуже не найти. Что делать?
Уля решает провести караван немного ниже по ручью. Там, внизу, ближе к пойме большой реки тайга расходится, сжатый с двух сторон лог расширяется, ельник и пихтач заменяет кедрач, обещающий сухое, плотное место, где можно будет не только переночевать, но и покормить оленей.
Не говоря спутникам ничего, Уля правит аргиш вдоль ручья, к намеченной цели. Однако добраться до чистой тайги нелегко. Грохочущий ключ, не разбирая дороги, мечется из стороны в сторону, разбегается на множество мелких ручейков, петляет по врезанному ложку, образуя труднопроходимые щёки и прижимы. Оленям стоит больших усилий пройти эти препятствия. Животные идут медленно, налепом, осторожно проверяя опору перед очередной постановкой ноги. Слева скалы, справа вода.
Только опытные олени могут прыгать с одного камня на следующий, не потеряв при этом равновесия и сохраняя притороченный к спинам груз.
На преодоление щёк уходит больше часа. Наконец-то караван вышел в плотную, чистую тайгу. Но и здесь местность для ночлега неподходящая. Впереди огромный завал. Займище захламлено поваленными деревьями. Огромные, двухсотлетние кедры хаотически переплетены с елями, пихтами, более мелкими берёзами и осинами. Несколько лет назад здесь был мощный ветровал. Он тянется на несколько сотен метров вниз и подходит к горе. Пройти сквозь него невозможно: стволы поваленных деревьев нагромождены выше человеческого роста. Обойти стороной ещё хуже. Слева у подножия горы начинаются скалы. Справа — всё тот же грозно рокочущий ручей.
Уля в растерянности опустила руки. Остаётся только одно — брать в руки топор и рубить проход в завале. Сзади подошёл Миша, как всегда, с улыбкой, перекрикивая грохот воды, закричал:
— Что будем делать?
— Нато рупить прохот! — напрягая голос, отвечает девушка.
Тот согласно кивает головой, хватает в руки топор, идёт к завалу. Характер покладистый, уравновешенный, он не умеет спорить. Тайгу любит, работы не боится. Идти так идти, работать так работать.
Следом спешился Костя, неторопливо подошёл к ним. В руках тоже топор, хочет помогать, но ещё слаб. Уля забрала орудие труда, кивнула головой на колодину: сядь, посиди, мы без тебя управимся. Агафон пришёл последним, угрюмо посмотрел на завал, потом на ручей. Некоторое время что-то высматривал, перекрикивая поток, обратился к Уле:
