Вернувшись назад, эвенк призвал Чингара, привязал на поводок. Будет лучше, если кобель пойдёт рядом, вовремя скажет, где находится амикан. Одной собаке со зверем не справиться, не удержать. Сегодня утром Уля и Сергей пошли назад, за мясом сохатого. Кухта и Веста ушли с ними. Чингар не бросил своего хозяина, как всегда, последовал за ним. Но что толку, когда зверовой пес встретится с медведем сейчас? В большей степени вероятности, его без помощников ждёт смерть. Задавить кобеля медведю не составит большого труда.
Наконец-то собрались, приготовились, пошли. Впереди Загбой: в правой руке ружьё, в левой держит на сворке Чингара. Повод оленя привязал к поясу. Послушный учуг идёт строго за хозяином и ведёт за собой ещё троих оленей. Вторым идёт Залихватов. Прикрывает оленей с левой стороны. Справа, озираясь по сторонам, крадётся Костя. Шествие замыкает Агафон. Сегодня он идёт вплотную, след в след каравана В руках винчестер, топор за поясом. Сегодня он не делает затеей. Зачем? Они уже поднялись на Кучум. Да и ситуация не та. Стоит только начать рубить, медведь будет тут же, проверит, кто нарушил границы его владения.
Но где зверь? Чингар идёт спокойно, молча, обнюхивая старые следы. Олени тоже идут без какого-то волнения. Значит, поблизости его нет. Может быть, он там, впереди, у озера? Или уже притаился в зарослях рододендронов, выжидая подходящий момент для смертоносного броска?
Грациозным спокойствием, величаво смотрят на идущий караван три вершины гольца. Чёрные скалы отторгают безразличием к происходящему. Голубой ледник дышит холодом. Ещё не освободившееся ото льда озеро не имеет границ. Через всё плато по огромной долине тянет слабый ледяной ветерок. Но вдруг, переменив направление, обносит замороженный мир ароматами красочной весны, наступающей на Кучум из-под перевала. В них запахи молодой травы, смолистое напряжение оттаявших деревьев, тонкие привкусы первых цветов. С этими робкими, но настойчивыми порывами ветра меняется мир: ласковей, милее светит яркое солнце, соком жизни дышат первые проталины, нежным ароматом благоухают корявые, низкорослые деревья и стланики, а под метровой толщей снега весело журчат первые ручьи.
Но не слышно звонкого пения птиц. Остроконечные вершины гольцов, окружившие долину с двух сторон, гнетут напряжением. Блёклая дымка, созданная восходящими потоками от тающего снега, скрашивает резкие очертания гор. Создаётся впечатление, что люди находятся не в привычных таёжных условиях, а где-то в Зазеркалье, в стране злых духов и демонов. Кажется, что сейчас прогремит на всю округу глухой, страшный голос повелителя гор Мусонина или самого хана Кучума: «Вы зачем сюда пришли?» И от этого предчувствия становится тоскливо, неуютно, даже страшно, как будто в души людей наложили болотной тины. А в трепещущем разуме искрами молний мечутся мысли: «Может, повернуть назад?..»
Но надо идти вперёд. Несмотря ни на что. Там погибшие товарищи. Они должны узнать причину их гибели, собрать останки, предать их земле по христианскому обычаю. А потом продолжить разведывательную работу. Если получится. Если всё будет хорошо.
До озера, где в прошлом году стояла погибшая экспедиция, около пятисот метров. Предполагаемая стоянка хорошо видна с небольшой возвышенности, по которой идёт маленький караван. Люди и олени идут по большим альпийским лугам, мимо густых переплетений кедровых колок, по проталинам освобождённой из-под снега земли. Так идти легче, быстрее. И странно, необычно смотреть на зимне-весенний контраст, где рядом скрытый в тени деревьев покоится нетронутый, двухметровый снег, а под ногами на поляне, набирая темп, бегут проворные ручьи и пестрят фиолетовые первоцветы. Дико, чудно! Но так уж устроила этот горный мир мать-природа, что жизнь и смерть идут в одну ногу со временем. И всегда непонятно, кто и когда здесь правит балом.
Загбой ведёт караван уверенно. Он хорошо знает дорогу к лагерю погибшей экспедиции. Побывал здесь в прошлом году с Асылзаком. Тогда была лютая зима, снежный покров достигал огромной, трёхметровой толщины. А сейчас всё по-другому. Скорее всего, место трагедии освободилось от зимнего покрывала, потому что у кромки озера чернеют огромные плешины земли.
Навстречу идущим бросился лёгкий ветерок. Чингар закрутил носом, навострил уши, напрягся телом в предупреждающей стойке. Олени тоже вытянули морды, в страхе округлили глаза, взволнованно закопытили ногами. Без всякого сомнения, чуткие животные уловили запах зверя. Да и люди тоже почувствовали смердящий настой псины. Загбой повернулся к спутникам, подал знак рукой: будьте настороже, подходим…
Чем ближе к берегу озера, тем острее присутствие смерти. Медвежьи следы всюду, вокруг. Но только одного зверя, того громилы. Он бдительно охраняет свою территорию от возможных посягательств других зверей, часто обходит свои владения и метит участок острыми когтями. Вон там, впереди, что-то темнеет. Загбой направил караван туда. Остановился, со скорбью потупил глаза. Куртка. Вернее, то, что осталось от одежды. Порванный рукав, из которой торчит обломанная кость. Ладонь отгрызена по запястье. С другой стороны видна изжёванная ключица. Без всякого сомнения, медвежья работа. Немного правее, чуть дальше на снегу, валяется раскисшая бродня, из которой торчит лодыжка. Эти первые картины кладбища людей произвели на путников неизгладимое впечатление. Залихватов почернел. Костю тошнит.
Агафон виновато прячет глаза. И только лишь Загбой, кажется, относится ко всему равнодушно. Ему не до того. Где-то здесь, рядом, зверь. И сейчас надо быть предельно внимательным, иначе уже твои кости будут валяться так же под открытым небом.
А Чингар рвётся вперёд, вытянул поводок в струну, пытаясь вырваться, сучит лапами и грозно, глухо рычит. Зверовой кобель показывает на густую кедровую колку на небольшом пригорке в стороне от озера. Весь его вид говорит о том, что там кто-то есть. Олени в панике. Они готовы броситься бежать. И только лишь прочный маут удерживает их от порыва.
Загбой настойчив. Он продолжает вести караван вперёд, к берегу озера. Идут медленно, осторожно, крадучись, под прикрытием кедровой колки. Если возникнет необходимость, люди быстро встанут за деревья и начнут стрелять в зверя. Направление аргиша резко меняется. Следопыт поворачивает направо, идёт в обход кедровой колки, стороной. До опасного места около двухсот метров, или чуть больше. Большая доля вероятности, что зверь уже их услышал и сейчас тщательно пробует носом воздух, пытаясь уловить враждебные запахи. Но ветерок тянет оттуда, от кедровой колки. Стоит надеяться на то, что зверь в это время дремлет и не слышит посторонних звуков. Все стараются идти тихо, осторожно ступая по мягкой, талой земле. Даже олени, чувствуя напряжённый момент, прежде чем сделать очередной шаг, «пробуют копыто», сначала бесшумно приступают на твердь и лишь потом опираются на точку опоры всем телом. Если под копытом попадается сучок или грязь, верховик тут же быстро переставляет ногу в другое место. Что говорить, кочевая жизнь научит многому, и под вьюком ходить, и свободу любить.
И вот она, прибрежная поляна перед озером, где в прошлом году стояла погибшая экспедиция. Солнопёчные луга практически освобождены от снега. Только в некоторых местах, за кустами стланика, рододендронов и кедровых колках, лежит плотная, сочная масса зимнего покрывала. Но это уже последние вздохи зимы. И это даёт ясное представление полной картины происходящего.
