Впрочем, лай был слышен постоянно, пока Уля занималась распутыванием следов медведя. Первое время он был близко, на расстоянии одного километра или чуть больше. Затем отдалился, стал глухим, еле слышным. Потом вообще затих. Но в то мгновение, когда девушка подъехала к мыску и увидела проходившую по льду озера тропу, вдруг возник вновь. Только теперь уже в другом месте, с другой стороны Часки. Преследуемый собаками, зверь обошёл голец и теперь, кажется, шёл к озеру. За всё время своего преследования медведь не останавливался, как бы этого ни хотели собаки. Наверное, понимал, что его преследует смерть. Что где-то там, позади, едут люди, приготовившие для него пули.
Когда Уля начала рубить лёд, делать ловушку, она уже точно знала, что медведь идёт сюда, к ней, к этой тропе. Далёкие колокольчики голосов четвероногих друзей становились всё явственнее, слышней. Через некоторое время она уже различала грубый баритон Чингара, настойчивое нашествие Кухты. А третьего голоса, голоса Весты, девушка не слышала, как бы ни вслушивалась в приближающуюся азартную погоню. Но тогда это было не важно. Главное то, что все двигались к ней, к берегу озера. С каждой минутой всё ближе и ближе. Уля уже поняла, что подгоняемый собаками зверь бежит к озеру, на мысок, к своей тропе. А она ещё замаскировывала последние следы своих действий. Это понимала и Хорма. Опытная в охотничьих похождениях оленуха взволнованно стригла ушами, нервно перебирала ногами, коротко, встревоженно хоркала: «Торопись, хозяйка, он идёт!»
А собачий лай всё ближе. В азартные голоса добавляются утробные рычания медведя: зверь зол как никогда. Ещё несколько минут — и смертоносная погоня приблизится к берегу.
Наконец-то всё. Завален снегом последний отпечаток ноги, кожаного ичига. Жалко, что не обработан, не залит водой, остался запах. Но вся надежда на то, что медведю будет некогда принюхиваться к посторонним запахам: с боков наседают собаки. Уля последний раз посмотрела на ловушку, есть некоторые недоделки. Вон там наложенный отпечаток медвежьей ноги стоит ребром. А рядом, наоборот, завалился ко льду. Но не время переделывать, пора уезжать. Куда? Да конечно же на противоположный берег, под Кучум. Возвращаться назад — столкнуться с медведем нос к носу. А за спиной у девушки малокалиберная винтовка да топор. Оружие слишком неподходящее для поединка с разъярённым хищником. Только дёрнула уздечку, Хорма быстро понесла хозяйку в нужном направлении. Вот и прибрежные скалы, переплетения рододендронов, густой кедрач. Направила оленуху вправо, прочь с медвежьей тропы, к кедровой колке, спряталась в зарослях. В случае, если зверь обойдёт ловушку, будет время незаметно обогнуть озеро, уехать к лагерю вдоль берега. Мелькнула мысль: «А как же собаки?» Успокоилась, вспомнив, что следом едут Загбой и Сергей.
Остановилась в густых кустах, спрыгнула на снег, стала наблюдать. Хорма тяжело дышит боками. Волнуется, боится зверя. Готова бежать в случае опасности. А погоня рядом, где-то на мыске, перед самым озером. Даже здесь отлично слышно, как звонко ломаются сучки под напором медведя, хрустят, трещат кустарники под могучими лапами громилы, доносится его сиплое дыхание и звонкий лай собак. Ещё несколько секунд — и все вывалились на открытое место, на чистый берег. Медведь огромен, как мамонт Сэли из сказок дедушки Загбоя. Даже с этого берега, на таком расстоянии, он впечатляет своими размерами: грозен, страшен, как злой Эскери. А может, это и есть сам перевоплотившийся дух гор? От подобной мысли Уле стало не по себе. По поверью, духов нельзя убить, потому что они вечны. Они не горят в огне, не тонут в воде, их не берёт пуля охотника. Если это так, то ловушку девушки он преодолеет без каких-то препятствий. И тогда пойдёт сюда, на этот берег. Успеет ли Уля вскочить на оленуху и вовремя уехать? Какой-то внутренний голос подсказывает ей, что это надо сделать сейчас, пока не поздно. И только врождённое чувство любопытства удерживает на месте.
По сравнению со зверем собаки кажутся новорождёнными соболятами, слепо ползающими под животом матери. Их две: Чингар и Кухта. А Весты нет. Но сейчас не время думать, куда потерялась собака Залихватова. Идёт жестокая борьба, травля зверя, бой не на жизнь, а на смерть. Собаки яростно, азартно бросаются на медведя с двух сторон, стараются схватить его за штаны, забегают вперёд, кружат и делают смелые выпады к оскаленной пасти. Зверь злобно склонил голову к земле, глухо рычит, мотает головой и, кажется, ждёт момента, когда какая-то из лаек окажется на расстоянии выпада. В какой-то момент он бросился на Чингара и догнал бы, если бы отважная Кухта не схватила его за ногу. Рюхнув от боли, зверь разворачивается, стремительно бросается на наглую суку, но встречает пустоту. Опытная лайка мячиком отскочила в сторону. А кобель только и ждал, когда громила повернётся к нему задом, молнией завис на штанах медведя и тут же осадил его назад. Зверь в ярости, машет огромными, крючковатыми лапами, страшно чакает оскаленной пастью и громко, утробно, пугая эхо, рычит. Даже здесь, на этом берегу, Уле кажется, что от громогласного рыка вибрирует воздух.
Несколько секунд передышки. Медведь сидит на заднице, ждёт, когда к нему подскочит какая-то собака. Но те не глупы, знают, что сидячего зверя хватать нельзя, поймает сразу. Лают с двух сторон на некотором расстоянии, ожидая появления хозяев. Но и медведь тоже знает, что за ним идут охотники и долго засиживаться нельзя — получишь пулю под лопатку. Встал на лапы, быстро заковылял на свою тропу через озеро. Собаки за ним. Пытаются остановить, задержать. Но тот умело лягается, отпугивает собачьи зубы, прёт напролом. У кромки льда остановился, наклонил голову, понюхал следы. Там на Хорме ехала Уля. Копыта оленя не внушают опасения медведю, ему бы скорее оторваться от погони, уйти в спасительные скалы, а там он покажет, кто хозяин этих гор.
Девушка беззвучно шепчет губами: «Только бы пошёл точно по тропе…» И зверь как будто услышал её мольбу, засеменил по своей набитой дороге. Даже не смотрит под ноги, не нюхает подтаявший снег. Некогда: с боков наседают собаки. Вот он прошёл полсотни метров, побежал быстрее. Чингар хватил-таки громилу за штаны очередной раз, прикусил до боли щиколотку. Рявкнул медведь: на той стороне, в камнях я с тобой рассчитаюсь. Сам скалится, чакает челюстями то в одну, то в другую сторону. И не смотрит себе под ноги. Это его и сгубило.
Прёт медведь по тропе. Бежит, едва собаки догоняют. А Уле кажется, что зверь передвигается непростительно медленно… Она в нетерпении заламывает пальчики на руках, как заклинание шепчет:
— Ну же, давай! Быстрее!!!
Вдруг мгновенно картина погони изменилась. Медведь, как будто споткнувшись, неуклюже падает головой вперёд, ныряет в ловушку. Угловатый зад по инерции переваливается вперёд, потеряв опору, задние лапы смешно дёргаются в воздухе. Треск, грохот, фонтаны брызг. В долю секунды, оказавшись в водной западне исчез с глаз. От неожиданной перемены ситуации, ещё не понимая, что произошло, собаки бросаются по сторонам.
Уля в восторге, подпрыгивает на месте, хлопает в ладошки, повернулась к Хорме, стала обнимать перепуганную оленуху:
— Есть! Получилось!!!
Однако это ещё только туманная победа. Что будет дальше? А если медведь выскочит обратно на лёд? Девушка опомнилась, повернулась, стала смотреть, как поведёт себя громила.
